Оливия Уэдсли - Несмотря ни на что
Она простилась с котенком поцелуем, и Чип, подсадив ее в автомобиль, сел с другой стороны. Джон подошел к дверцам, чтобы проститься с Туанетой.
— Как все это чудесно и весело, правда? — спросила она, хватая его за рукав. — То, что мы здесь с вами, и что впереди — борьба и… и что такая славная погода! Посмотрите, какое сегодня голубое небо! А изгороди — все в серебре, и на этом серебре ягоды, как кровь! Ах, Джон, ну разве не великолепно — жить и что-то делать?
— Еще бы! — откликнулся он, отходя, чтобы не мешать Чипу пустить в ход автомобиль.
Он поехал вслед за ними. Дорога блестела, как полированный металл, ни пылинки не поднималось из-под колес. Впереди золотилась на солнце меховая шапочка Туанеты.
Джон думал о последних словах девочки, выражавших не только ее, но и его настроение. Острое ощущение жизни, радостное возбуждение еще усиливались в нем по мере того, как день угасал. Солнечный свет сменился прозрачной синевой ранних сумерек, небо стало как будто чище и глубже и кое-где засветились на нем звезды. Узенький серп месяца, похожий на серебряный вопросительный знак, показался среди сапфировых облаков.
В окнах коттеджей зажигались огни. По дороге скользили, как тени, одинокие фигуры мужчин, возвращающихся после трудового дня. Раскрывались двери, пропуская струю света, и захлопывались за вошедшими, как бы торопливо отгораживаясь от холодного одиночества дорог.
Вот в долине у ног Джона показалось Броксборо. Автомобиль понесся быстрее. Красный фонарь Чипа мелькал, как блуждающий огонек, плясал как бы в упоении победы.
— Вот мы и приехали! — прокричал Чип. — Озябла, Туанета?
Нет, Туанета, по-видимому, не озябла. Она спустилась вниз к чаю такая сияющая, словно деревенский трактир был самым роскошным отелем в мире, а выборы — самым веселым праздником, какой можно придумать.
После чая явился агент их партии, Уайльдной, одетый кое-как, говорливый, язвительно-остроумный; очень полезный человек. Карманы у него были битком набиты газетами, за каждым ухом торчало по «вечному перу». Он изложил Джону план кампании, разработанный до мелочей.
Мужчины отправились в помещение комитета, где некогда был женский клуб. Там было неуютно. Дымившая печка плохо обогревала комнату. Уайльдной представил гостям своих помощников — шепелявого юнца и спортсмена, похожего на фермера и оказавшегося в действительности местным викарием.
Комната клуба завалена газетами, бумагами, плакатами. Викарий вгляделся в Джона и сказал, пожимая ему руку:
— Здорово, товарищ депутат!
— Чип, да это — Корнли! — воскликнул Джон, узнав его, и все трое стали вспоминать крокетный матч, на котором встретились десять лет назад и где Джон получил свое прозвище.
— Я так и знал, что это — вы, — гремел Корнли своим добродушным басом, — сразу догадался. Надеюсь, что смогу быть полезным, Теннент.
— Еще бы, еще бы, — вмешался агент. — Человека более подходящего для этого дела трудно найти!
Джон расспрашивал Корнли, каковы шансы его конкурентов, пользуются ли они популярностью.
— Видите ли, Дерэм — уроженец Броксборо. Это, конечно, дает ему большое преимущество. А насчет шансов Мэйнса вы, верно, осведомлены не хуже меня.
— Только насчет шансов в Лондоне, — отвечал Джон. — А здесь, на месте, его влияние каково?
— О, это трудно сказать наперед, — промолвил беспечно Корнли. — Конечно, его родня живет здесь давно, это тоже кое-что значит. Тетки и кузины Мэйнса из кожи лезут, хлопоча за него. А кто из женщин будет помогать вам?
— Мисс Тревор, сестра Чипа, — отвечал Джон. — Так, значит, Мэйнс решил сражаться вовсю? Жаркая же будет у меня работа! А интересно, кто агитирует за Мэйнса, есть кто-нибудь мне знакомый?
— Да вот Кейс, его кузен. Он бывал здесь у нас. И Винтоны. Вы, верно, встретитесь с кем-нибудь из них, их здесь целая куча. Их лагерь — аббатство.
После того, как Уайльдной надавал своим помощникам множество указаний и инструкций на завтрашний день, Чип, Джон и Корнли вышли вместе. Вокруг было тихо и темно. На дороге стоял чей-то автомобиль. Шофер, согнувшись, возился у колеса.
— Знакомое что-то, — заметил Корнли. — Это как будто одна из машин аббатства. Они все типа Дэмлеровских «Ландо».
Шофер, услышав его голос, поднял глаза и прикоснулся к шляпе.
— Хэлло, Франк! Что, поломка?..
— Шина лопнула, сэр. А у меня нет запасной.
В эту минуту раздался противный вой одного из этих новомодных рожков, способных вогнать в раннюю могилу ни в чем не повинного прохожего.
Еще один автомобиль, фыркая, подлетел к первому.
— Хэлло, миссис Сэвернейк! — крикнул мужской голос. Мэйнс выскочил из автомобиля и, открыв дверцу «Ландо» раньше, чем шофер успел это сделать, помог выйти закутанной по самые брови в меха даме.
— Какая неприятность! Я помчался сюда, как только до меня дошла ваша записка. Вы не озябли?
Он заботливо подвел и усадил даму в свой автомобиль.
— Привет, Мэйнс, — окликнул громко Корнли. — Не хотите ли увидеться со своим главным противником, Теннентом? Вот он, здесь.
Мэйнс стремительно обернулся.
— А, Теннент! Когда вы приехали? И Тревор здесь! Вот так съезд кланов! Миссис Сэвернейк, разрешите вам представить Джона Теннента и мистера Фолькнера Тревора. Теннент в школе был когда-то у меня под началом, как младший ученик, а теперь выступает против меня. Мщение угнетателям, а?!
Миссис Сэвернейк расхохоталась.
— А может быть, месть не постигнет вас. Может быть, наказан будет мистер Теннент за дерзкий мятеж!
Мэйнс успел укрыть ее всю меховой полстью, и лицо ее едва можно было разглядеть при тусклом свете луны. Голос был удивительно приятный.
— Я вас домчу домой в пять минут, — сказал Мэйнс своей спутнице. И прибавил, прощаясь с остальной компанией: — Надеюсь, вы все отобедаете у меня как-нибудь?
— Очень благодарны, — отозвался Джон за всех.
Мэйнс ему всегда нравился. Приличный человек. Да, это соперник серьезный.
Корнли проводил их в гостиницу. Сообщил о себе некоторые сведения: он друг Мэйнса, но совершенно не разделяет его политических взглядов. В Броксборо поселился недавно.
Все это он сообщил, сидя в глубоком кресле у камина в общем зале гостиницы.
— А миссис Сэвернейк — кто она такая? — спросил вдруг Джон. — То есть, мне это имя знакомо, но я хотел спросить, что она делает здесь.
— Гостит у родных Мэйнса, вероятно, — предположил Корнли. — Мэйнс очень влюбчив… Но она, я думаю, старовата для него… А какая красавица!.. Вчера вечером слышал ее игру…
Он имел привычку ронять отрывистые фразы, как будто без всякой связи между собой. Но, в конце концов, все они сводились к одному и производили на слушателя должный эффект.
