Галина Артемьева - Фата на дереве
Кольцо она носила не снимая. Кстати, никто не спрашивал, не помолвлена ли она, часом. Кольцо видом своим несколько отличалось от традиционных обручальных колец, выглядело значительно массивнее, да и камень Саша выбрал, не скупясь, редкой величины и чистоты.
Никому Неля про свой «гражданский брак» не рассказывала. Даже Сане. Уговор, так уговор.
И эта тайна ее брака в сочетании с полной открытостью между ней и мужем очень возбуждала.
Где и как только они ни любили друг друга! Саша мог прилететь на несколько часов – и начиналось.
Любые фантазии, любые острые ощущения – все они привыкли проговаривать и осуществлять.
Саша любил повторять, что между мужем и женой запретных тем и ласк быть не может. Иначе это не муж и жена.
Неля сначала стыдилась, а потом поняла, насколько же муж ее прав. Они созданы изначально друг для друга. И какой тогда стыд? Какое стеснение? Если они – единое целое? Это ж чудо, что нашлись! Теперь их главная задача – радовать друг друга. Искать источники радости и радовать.
Что еще умиляло Нелю – это его трепетное отношение к ней. Он, например, поставил очень жесткое условие: никаких игр в кухарку и хозяюшку.
– Ты создана для любви, а не для плиты и пылесоса. Поэтому никаких готовок, никакого запаха кухни. Ты – чудо! Я к тебе не жрать прилетаю. Я к счастью своему лечу. А счастье и быт – вещи несовместимые.
Неля гордилась своим мужем. Кто еще решит вести себя с женой именно так? Именно не губить любовь бытом, а наоборот – усиливать любовь и тягу жены к мужу невероятными ласками.
Тут, конечно, Саше равных не было.
Жаль, виделись они не очень часто. Не так, как хотелось, не так, как ей было нужно… Опять же – на помощь приходили их видеосеансы. Саша любил, когда она перед ним раздевалась, говорила о своих желаниях, ощущениях… Тогда словно и не существовало расстояния между ними.
Кстати, к тому времени Неля купила дом с красивым старинным садом в двух часах езды от Парижа. Это обошлось гораздо дешевле, чем маленькая парижская квартирка. Провинциальная глушь мало кого интересовала. Все стремились в столицу, ясное дело. А она подумала и решила, что, когда у них с Сашенькой пойдут детки, им хорошо будет расти на свежем воздухе, в просторном доме… Дом обновили, привели в прекрасное состояние. Они любили оказаться там вдвоем, разжечь камин, улечься на ковре…
Красивая жизнь! Удивительно красивая сказочная жизнь…
Неля не переставала повторять про себя эти слова.
Как-то, набаловавшись, нарезвившись, устав, они лежали в обнимку, переводя дух, набираясь сил…
– Какой ты красивый, муж, – полусонно забормотала Неля, – вот все в тебе такое… мое… лучше быть не может…
– А ты вся моя, – в полудреме шептал в ответ муж. – Вся – и тут, и тут, и тут – моя девочка…
– Я бы хотела, чтобы все наши дети были похожи на тебя, – принялась мечтать любящая жена. – Чтоб твои глаза, твои губки…
Саша вдруг проснулся. Она почувствовала исходящее от него странное напряжение.
– Слушай, детулик, мы же договорились… Даже ни слова о детях до первой годовщины. Да я бы и потом подождал. Посмотри, как ты юна, прекрасна, упруга… Ты сейчас – само совершенство. Я тебя хочу не переставая. Сам удивляюсь – так не бывает. Думаю. «Нелька, жена» – и все. Пропал… Зачем тебе эта гинекология? Эта обвисшая грудь, живот дряблый… Ты еще птенец. Учись любви. Детей вообще можно и нужно после тридцати заводить. Когда все-все уже испробовано…
Нелька тогда поняла, насколько же сильно любит ее Саша. Любит ее тело, ее красоту… Не хочет ей хлопот или проблем. Да, она, как и он, не хотела теперь всей этой гинекологии. Рано ей. Незачем.
И как удивительно он умел убеждать! Одним противным словом убил в жене всю тягу к материнству!
Гинекология… Нет-нет! Ей рано! Ей точно совершенно рано даже думать, даже мечтать о детях.
– Ты же не самка животного, чтобы к размножению стремиться неосознанно. Ты – прекрасный образец женщины – человека думающего женского пола. И если ты хочешь любить кого-то, кто будет похож на меня, – зачем? Люби меня. Вот он я, перед тобой. Под тобой, над тобой… Люби, бери…
О да! Она любила!
О детях и «гинекологии» думалось ей теперь с гордой брезгливостью. Саша все хорошо и мудро разложил по полочкам.
Но почему-то любое счастье кончается.
И случается полное дерьмо.
Как раз когда она, сидя в душистой пенной ванне, думала о том, как она сильно изменилась, как счастье превратило ее в мягкую и нежную кошку, которой не нужны когти, ибо она под защитой, как раз через несколько часов после этих разнеженных мыслей дерьмо случилось.
И именно в Париже, городе ее любви.
Она участвовала в фотосессии – в рекламе украшений известного дизайнера. Вечером состоялся фуршет. Нелька дико устала и ни на какой фуршет идти категорически не хотела, но – контракт обязывал. Там тоже будут фотографы, там придется что-то говорить для светской хроники…
Ладно, деваться некуда.
Чувствовала она себя неважно. Кружилась голова, кости ломило, как перед гриппом. Ничего, впереди ожидалось несколько свободных дней, отлежится. Жаль только, Саша далеко. Она что-то слишком по нему соскучилась. Может быть, поэтому ей так зябко? Плохо все-таки быть одной…
Кое-как собралась…
Отправилась…
Считала минуты до окончания всей этой тоски зеленой.
И тут… Вдруг… Когда она сказала себе: «Все, еще ровно пятнадцать минут, и я отсюда линяю», именно в этот момент к ней подошла красивая (это сразу бросалось в глаза), ухоженная, но невероятно грустная женщина. Грусть ее не то чтобы бросалась в глаза, но шла некой волной, которая не могла не ощущаться даже на приличном расстоянии.
Одета женщина была с огромным вкусом. Туфли, сумка, платье – все из последней коллекции одного из лучших модных домов.
Любая деталь ее одежды привлекала Нелькино внимание именно тем, что она сама лично для себя выбрала бы то же самое. При этом внешне женщины ничуть не походили друг на друга.
Незнакомка не обладала модельным ростом и, похоже, представляла собой редкий теперь тип натуральной блондинки: ярко-голубые глаза, светлые-светлые волосы. Одно немножко отталкивало: силиконовые губы. Правда, накачали ей в губы силикона не до полного соответствия с мультяшными утками Мак-Дагом и Мак-Кряком, но все равно… Не нравились Нельке эти эксперименты с губами. Впрочем, какое ее дело. Пусть каждый выбирает себе тот имидж, какого заслуживает. Так Саша обычно говорит, скорее бы уж прилетел…
Женщина приблизилась вплотную и нерешительно спросила по-русски:
– Простите, вас Неля зовут?
– Да, – кивнула Нелька.
– Можно мне с вами поговорить?
Почему-то Нельке очень не захотелось говорить с этой дамой, по-страшному не захотелось. Тоска от той так и перла. Жутким и противоестественным казалось даже дышать с ней одним воздухом – вдруг заразишься этой черной тоской, что тогда?
