Иосиф Гольман - Не бойся, я рядом
Далее следовало ощущение общественной значимости и, соответственно, приносимой обществу пользы.
Отметила также Татьяна спокойные условия работы (опять, что ли, возраст требует?): ее «пациенты» ни на что и никому не жаловались, кроме того, она совершенно не боялась причинить кому-то боль – а эта ее черта, не очень вяжущаяся с профессией медика, чуть не привела в свое время к смене института.
В конце списка шла материальная заинтересованность в работе.
С учетом особенностей ее характера небольшая выходила заинтересованность. Но и запросы у Таньки Логи так особо и не выросли с сорванцовской детской поры. Ни мода, ни брюлики не приманивали ее, несмотря на все усилия совсем не жадного Маркони.
Ну а с первым-то местом что?
И здесь выходил уж совсем неприятный ответец.
Привычка – вот что.
Ну, не чувствовала Логинова за спиной крыльев в понедельник утром. В пятницу вечером счастья, правда, тоже не ощущалось, но впереди вполне мог быть театр, подруги, дача или, на худой конец, диван с книжкой.
Так что неприятный факт следует признать: работа не окрыляла.
Она уже почти дошла до корпуса.
И вдруг как будто новым взглядом увидела самую что ни на есть привычную картину.
На асфальтированной площадке перед широкой дверью – здесь и пандус имелся, для вывоза каталок – стояли четыре автобуса. Три советских «ПАЗика» с черной полосой посередине кузова и один крутой, западный. Тоже похоронный, но слепленный на базе какого-то дорогого представительского автомобиля – в печальных церемониях теперь также соблюдается финансовая иерархия.
Около «ПАЗиков» бесцельно бродили потерянные, испуганные родственники – их время для выдачи тела усопшего и панихиды в зале морга еще не пришло.
В дорогой похоронный автомобиль гроб уже загружали: похоже, из красного дерева, украшенный тоже недешевой тканью, с желто бронзовевшими ручками.
Татьяна узнала мужчину, который здесь распоряжался. И сразу поняла, кого повезут в последний путь на красивом авто.
Покойного она исследовала лично. К ее удивлению, труп не был криминальным – банальный инфаркт миокарда. Хотя на теле, испещренном множеством замысловатых синих татуировок, имелось не менее десятка следов беспокойной жизни усопшего – и от холодного оружия, и от огнестрельного.
Мужчина же, распоряжавшийся похоронами, приходил к ней с требованием все сделать быстро. И тоже предлагал денег.
Логинова денег не взяла, а вот быстро – сделала, потому что загрузка их отделения была в тот день небольшой. И еще – про себя – тогда отметила, что мужчина нисколько не расстраивался по поводу внезапной кончины своего то ли соратника, то ли родственника. Сейчас, правда, у него был очень даже скорбный вид, вполне соответствовавший антуражу.
Люди от одного из «ПАЗиков» потянулись к двери – их позвала работница морга. Женщина средних лет в черном легком плаще и черном прозрачном платке негромко, со стоном, выдохнула. Логинова окинула ее внимательным взглядом.
«Надо будет предупредить Валю», – подумала она. Могла понадобиться помощь.
Здесь страдания были настоящими.
Кого она потеряла – мужа? Родителей? Или – самое ужасное – ребенка?
Внезапно боль этой женщины пронзила и Татьянино сердце.
Она прошла к кабинету, по дороге предупредив медсестру о возможных медицинских проблемах у родственницы покойного, и все раздумывала над своей реакцией.
Надо же, пробило броню привычки.
С одной стороны, значит, душа еще не очерствела.
С другой – работать здесь и так реагировать на каждодневное горе – никакой психики не хватит.
А потом пришла простенькая такая мысль – а может, ну ее, эту работу?
Взять – и уйти.
Она, конечно, не знает, чем займется завтра. Но ведь чем-то займется.
Да и что здесь такого ужасного?
Вон ее недавний гость, который с «Сайгой», не то что с работы – из жизни собирался уволиться.
На душе вдруг стало легко и весело, как когда-то, в детстве, перед поездкой на поезде или каким-то долгожданным событием. Предвкушение нового – вот как называется это состояние.
Однако тут же пришло отрезвление.
Сколько там у нее денег в кошельке?
На пару недель, конечно, хватит.
А потом – к Марконе? Вот уж обрадуется мужик!
При мысли о Марконе ассоциации сначала возникли приятные. А вот идея стать на его довольствие – очень даже покоробила.
Нет, это невозможно.
А значит, и побег отсюда – невозможен тоже.
Татьяна вздохнула, надела халат, тщательно вымыла руки – раковина была прямо в кабинете – и села за стол, просмотреть скопившиеся бумаги. Затем открыла ежедневник и стала размечать день делами.
Неожиданно зазвонил телефон.
Не мобильный, а старый, даже не кнопочный. Остался от прежней системы внутренней связи.
– Татьяна Ивановна? – узнала она голос секретарши главврача.
– Да, – ответила Логинова.
– С вами Дмитрий Дмитрич хочет поговорить, – сказала девушка.
– Хорошо, – устало согласилась Татьяна.
Беседовать с новым главврачом она уставала еще до начала общения.
– Татьяна Ивановна? – Голос Оврагина был приятен и любезен.
– Слушаю, – невыразительно ответила она.
– Вы в плохом настроении? – Прямо как другой человек заговорил: холодно, жестко.
– В нормальном.
– Что вам не нравится в «Омеге»?
– А что мне в ней должно нравиться? – удивилась Татьяна. – Люди в горе, а эти пройдохи им прайсы в руки суют. Да еще вдвое дороже, чем у других.
– Никто на них не жаловался, – сухо заметил тот. – И непонятно, почему вы им мешаете. У вас, что, собственные коммерческие предпочтения? – уязвил он.
– Я, в отличие от вас, медик без собственных коммерческих предпочтений, – отчеканила Лога.
В трубке наступила громовая тишина.
Наконец главврач разразился:
– Похоже, нарыв пора вскрывать, – сказал он.
– Точно сказано, нарыв! – Логинова, по обычной своей манере, что называется, закусила удила. – Вы и есть нарыв на теле медицины! Вступительный взнос отбиваете? – Все в больнице знали, что Оврагин, точнее, делегировавшая его группа лиц, немало проплатила в медицинских верхах за его назначение. Так что активно дискутировался не сам факт взятки за должность, а ее сумма.
Не следовало, конечно, срываться. Можно подумать, из высокого начальства один Оврагин – вор. Да сейчас весь «средний класс» – это чиновничество. Равно как и почти весь высший.
