Отчим. Куколка для Монстра - Ольга Дашкова
Не знаю, как у меня дела. Понятия не имею.
— Какой сегодня день?
— Бог дал, шестнадцатое с утра было.
— Шестнадцатое чего?
— Января, конечно, каникулы закончились, нас накрыли будни. Хотя какие у нас тут каникулы? Да и хорошо, что они закончились, то обмороженные, то поломанные.
Голова не соображает совсем. Как шестнадцатое января? Я должна быть в академии, а не на больничной койке. Пытаюсь подняться, но сил нет даже на это.
— И куда ты собралась? Марафон бежать? — У женщины странное чувство юмора, мне нравится. — Нет-нет, тебе надо лежать, у тебя строгий постельный режим.
— А что случилось? — Голос хриплый, в горле скребет болью.
Смотрю по сторонам. Хочу поднять руку, но выходит с трудом, в вене игла, от нее трубка, капельница. Пахнет странно, как в академии в столовой, когда уборщица моет там пол.
— Так почти с того света вытащили.
Нет, на тот свет не хочу, не вариант, совсем никак.
— Можно мне попить?
— Да, конечно, моя хорошая.
Кровать начинает приподниматься, обзор открывается больше. Шкаф, тумбочка, на ней тускло светит лампа, значит, за окном ночь или вечер, жалюзи плотно закрывают его.
— Вот так, аккуратно, не торопись. Все хорошо, все будет хорошо, не дай бог через такое пройти, но сейчас все будет хорошо. У нас золотой доктор, самый прекрасный, самый лучший, поставит тебя на ноги.
Хотелось бы не просто на ноги, а на пуанты встать.
Точно, да, помню, был доктор. Невысокий мужчина в медицинской шапочке и маске щупал меня, что-то спрашивал. Я даже отвечала, но все в каком-то тумане, как в замедленной съемке старого кино, которое я наблюдала со стороны, из зрительного зала.
Когда пропадал доктор, прекращались его вопросы и забота, появлялся другой мужчина — с голубыми пронзительными глазами. Он смотрел иначе, в его взгляде было много боли.
А потом я вновь проваливалась в сон, где танцевала на сцене, выбиваясь из сил, кружилась так, что земля горела под ногами. Становилось нечем дышать, а сердце вырывалось из груди, я то взмывала над сценой, то падала, больно ударялась, горела, а потом замерзала.
— Где я? — Напившись воды, я тяжело выдохнула.
Засыпать больше нельзя, надо приходить в себя.
— Так центральная городская больница. У тебя отдельная палата, самый лучший доктор. И даже не знаю, кем приходится тебе тот мужчина, который приходит каждый день и сидит по несколько часов рядом. — Не в меру любопытная медсестра или санитарка — даже не знаю, кто она, — смотрит лукаво, улыбается. — Да не смотри так серьезно, шучу я, шучу. Шутки у меня такие, смены скучные, все спят, поговорить не с кем, а я страсть как люблю поговорить.
— Как вас зовут?
— Я Татьяна, а ты Виталина, я знаю, мы все знаем. Тот мужчина, что тебе привез, такой переполох устроил, наши девчонки до сих пор вспоминают. Кричал, грозился всех наказать, потом начал сорить деньгами, все были в шоке, но доктор его немного успокоил, хотя все равно он на местных наводит страх и ужас. А кто он тебе, тот мужчина? Неужели отец? Нет, быть не может.
Да, Татьяна была слишком разговорчива. Значит, Горн меня сюда привез, начал всем угрожать, чтобы лечили качественно, понятно, а привез сюда из моей комнаты.
Я потеряла сознание в душе — это я помню — после ночи, проведенной вместе. Точнее, даже не ночи, а страстного и горячего секса. Надо же было так — с ложа любви прямиком свалиться в больничную койку. После первого секса на такое способна только я.
— Так что, может, покушаем? Тебе надо кушать, такая тощая, смотреть страшно, вон, одни глазищи на лице. Мне строго-настрого наказали, как придешь в себя и будешь задавать вопросы, сразу начать кормить. Организм так не придет в норму после воспаления с осложнением.
— Есть не хочу, только пить.
— А есть придется. Давай я сейчас по-быстрому сбегаю в холодильник, тот мужчина все приносит каждый день, все свежее. А потом приходится все выкидывать.
— Не выкидывайте, сами ешьте.
— Нам нельзя.
— Собакам отдайте.
— У нас собак нет, обойдутся собаки. Я скоро приду.
— Подождите, постойте, Татьяна, где мой телефон? Мне позвонить надо.
— Да, хорошо, сейчас. Он наказал, если что ты попросишь, все дать.
Женщина достала из тумбочки телефон, протянула мне, а потом вышла из палаты. Я включила телефон, долго слушала, как поступают сигналы уведомлений о сообщениях и непринятых звонках.
Паша, Ксюша, даже Борька несколько раз звонили, директриса академии, которая меня наверняка потеряла. Но, может быть, у Дмитрия хватило ума сообщить, что я загремела в больничку и не смогу приступить к занятиям так скоро.
Набрала подругу, Ксюша ответила с первого гудка, я даже испугалась ее звонкого голоса:
— Вита, Виталина! Господи, это ты, Витка? Ты слышишь меня?
— Это я, и не кричи так. — Мой голос тихий, но улыбаюсь.
— Господи, что с тобой случилось? Мы здесь все ничего понять не можем, где ты, куда пропала? На звонки не отвечаешь, сообщения не читаешь, вообще нет в сети. Я уже не знала, что думать, хотела папу подключить, чтобы по своим бандитским каналам пробил тебя. Или морги начать обзванивать, а директриса-жаба телефон твоей матери не дает. Вита, что с тобой? Ты не молчи!
— Все нормально, живая я, приболела немного, простыла. Заработала пневмонию, в больнице лежала почти без сознания. Сейчас все хорошо, сейчас я в мире живых, морги отменяются, и первым делом звоню тебе.
— Ой, ты не представляешь, что у нас было! Директриса грозилась тебя отчислить, кричала так, что стекла дрожали. Симона качала головой, не понимала, кто теперь будет исполнять Джульетту, но больше всех Белла Францевна переживает, спрашивает о тебе каждый день.
— Очень трогательно, передай всем привет. И Авдееву с Афанасьевой, я скоро встану на ноги и такой балет им выдам — закачаются!
— Борька тоже волновался и я. Ты не представляешь, как я волновалась.
— Спасибо тебе, милая, но у меня все хорошо.
— А кто тот мужчина, который звонил Марии Кирилловне? Отчим, да, это он был?
— Он звонил?
— Наверное, я не знаю. Но все как-то успокоились, а Кирилловна сказала, что позвонили и ты будешь позже, но я не поверила. Ты представляешь, не поверила, мало ли к каким аферистам и в какую передрягу ты попала. Сама говорила, твоя мамаша ненадежная, еще и отчим.
— Ладно, Ксюша, не накручивай, у меня все хорошо. Я надеюсь, что все будет
