Татьяна Тронина - Добрая злая любовь
– Найдем! – с воодушевлением сказала Настя, выходя из кабинета. Наташа – вслед за ней.
– Я тоже подойду! – крикнул им вдогонку Макс.
Лавируя среди покупателей, тетка с племянницей добрались до конца зала.
– Вон она, я вижу! – обрадовалась Настя. – Та самая ручка...
– Семь тысяч... – пробормотала Наташа. – Слушай, твои родители с ума сошли, раз позволяют тебе тратить деньги на такую ерунду.
– Наташенька, это вовсе не ерунда! Наоборот, очень нужная вещь!
К ним подошел консультант – молоденький белокурый паренек и принялся подробно расписывать достоинства ручки, а также рассказывать, как надо ею пользоваться.
Через некоторое время подошел Макс.
– Ну что, разобрались? – деловито спросил он.
– Да, Максим Викторович, я все им объяснил, – благоговейно произнес белокурый паренек, который явно трепетал перед своим начальством. – Можно выписывать чек?
– Выписывай, выписывай... – махнула рукой Настя. – Я не передумала.
Через десять минут магазин закрылся. Макс с Наташей поехали провожать Настю.
– Максик, можно тебя кое о чем спросить? – заерзала на заднем сиденье Настя, прижимая к себе коробку с ручкой.
– Спрашивай...
– Максик, ты вообще собираешься моей тете предложение делать, а?
– Настасья! – угрожающе обернулась к ней Наташа.
– Какое предложение? – удивленно спросил Макс, не отрывая глаз от дороги.
– Руки и сердца, разумеется.
– Настасья!
– А что я такого сказала? – пожала плечами Настя. – Поскольку я близкая родственница, имею право знать...
Макс засмеялся.
– Макс, не обращай на нее внимания, – вздохнула Наташа. – Иногда эта юная особа бывает удивительно бесцеремонной.
– Наташа, перестань, я и не собираюсь на нее сердиться, – отсмеявшись, весело произнес он. – Знаешь, Настя, а ведь я об этом думал...
– О чем? – наклонившись вперед, жадно спросила девочка.
– О том, что... О том, что только одну женщину я хочу видеть рядом с собой.
– Кого?
– Твою тетю, разумеется!
Повисла напряженная пауза.
Наташа, кусая губы, смотрела в окно. Макс с невозмутимым и торжественным видом крутил руль. Кажется, Настин вопрос ничуть его не смутил.
Сама Настя о чем-то напряженно думала.
И только когда они подъехали к ее дому, она снова спросила:
– Скажите, а с какого возраста берут в свидетели?
– Свидетели чего?
– Ну, на свадьбе... Между прочим, у меня уже есть паспорт. Даже два! Обычный и заграничный еще...
– Мы рассмотрим твою кандидатуру, – важно произнес Макс. – Ладно, беги.
– А вы? Вы к нам зайдете сейчас? Наташенька, мама тебе так обрадуется... – заканючила Настя.
Наташа опять вспомнила об Аркадии.
– В другой раз, – мягко произнесла она. – Настя, я же обещала, что загляну к вам на следующей неделе...
* * *В полном молчании Наташа и Макс вернулись домой. Наташе было как-то не по себе.
Макс, насвистывая, включил свой музыкальный центр.
– Обожаю эту вещь... – пробормотал он. – Наверное, это самая лучшая опера во всем мире.
– Какая? – рассеянно спросила Наташа.
– «Аида», Верди. Запись из «Ла Скала». Солистка – Джесси Норман. Ну, да ты помнишь... Вот, послушай заключительную часть – где царевна Амнерис отдает Радамеса в руки жрецов. В ней борются различные чувства – любовь и ревность, жажда мести и, вопреки всему, желание спасти Радамеса. Она приказывает страже привести его. По приказанию дочери фараона стража приводит Радамеса. Амнерис требует, чтобы он отказался от Аиды, и тогда она добьется для него прощения у фараона.
– И что же Радамес? – вздрогнула Наташа, напряженно слушая музыку.
– Он предпочитает смерть, – усмехнулся Макс. – Стража возвращает его в подземелье.
Оба замолчали. Зазвучала только музыка. Через некоторое время Макс продолжил:
– А вот это – шествие жрецов. Они идут судить Радамеса. Мрачная, грозная музыка.
– Да уж... – прошептала Наташа.
– А дальше жрецы трижды вопрошают провинившегося полководца. Трижды звучит этот суровый, зловещий вопль: «Ра-да-мес!..» Но трижды тот отвечает молчанием. Судьба его решена – быть ему погребенным в подземелье. Амнерис, опомнившись, взывает к жрецам, умоляя их пощадить Радамеса. Но поздно...
– Бедный... – вздрогнула Наташа.
– Да уж. И вот подземелье завалили каменной глыбой. Его часы сочтены. И тут он слышит слабый стон рядом – это Аида. Она пробралась сюда раньше, чтобы умереть со своим возлюбленным.
– Да, помню – ты мне об этом рассказывал, – завороженно кивнула Наташа.
– Какая светлая, одухотворенная мелодия! Я могу снова и снова слушать ее. Она не может надоесть. Знаешь, один из современников Верди сказал о ней: эта мелодия – не столько звуки, сколько слезы! В переводе с итальянского дуэт Аиды и Радамеса звучит примерно так: «Прощай, земля, где мы так долго страдали, теперь разлука нам больше не страшна, соединили мы навеки сердца. Как далеки от нас земные печали – летим туда, где счастью нет конца!»
Наташа вздрогнула. Она против воли вспомнила Никиту – то, как она стремилась к нему. В какой-то момент ей даже показалось, что она была готова умереть, лишь бы услышать от него слова любви...
– Что ты? – сел рядом с ней Макс. – Тебе тоже нравится музыка?
– Да. Но мне жаль, что все так ужасно закончилось...
– Наташа, милая, это же искусство! В искусстве нельзя без страстей, без страданий... А какой у Джесси Норман голос! Звонкий нижний регистр и волнующий, динамичный – верхний... Кстати, мне тут недавно в голову пришла одна кощунственная мысль... – Макс с помощью пульта дистанционного управления выключил музыкальный центр.
– Какая мысль?
– О том, что в жизни все было бы не так.
– Я не понимаю.
– Представь себе... – с удовольствием принялся объяснять Макс, – представь себе, что тебя, например, с твоим возлюбленным заключили в подземелье... – Наташа, снова против своей воли, вообразила рядом с собой почему-то Никиту, а вовсе не Макса. – И вы в течение какого-то времени находитесь рядом – ну, прежде чем умереть. Мрачное, зловещее место, темнота и могильный холод.
– Макс, перестань! – передернула плечами Наташа. Ей и в самом деле стало холодно.
– Нет, ты дослушай – это же чисто теоретическое рассуждение, – с азартом возразил он. – Конечно, сначала вы целуетесь-обнимаетесь, говорите друг другу, что смерть не страшна, если вы рядом. Но потом...
– Что – потом? – нетерпеливо спросила Наташа.
– Потом наступает весьма неприятный момент – когда миловаться уже надоело, а до смерти от истощения еще далеко. Душно, темно, от жажды трескаются губы, желудок скручивает от голода. Мучительные часы умирания, когда уже не до пафоса и не до высоких слов о любви. Только гений Верди мог сделать из этой истории красивую сказку. Если бы Аида и Радамес существовали в реальности, то они умерли бы не в объятиях, а проклиная друг друга.
