Пленительная мелодия - Джейн Даймонд
Но он меня не поцеловал.
– И для протокола, – сказал он, понизив голос, – я посоветовал им не писать с тобой. Я сказал им, что ты ненадежный, неуравновешенный и не преданный своему делу человек. Мы уже проходили этот путь раньше, с Сетом, и все мы знаем, чем это заканчивается.
Ого.
Не самое лестное из того, что мне доводилось слышать. И сравнение с Сетом казалось… несправедливым. И все же каким-то образом именно этого я и заслуживала.
Правда это или нет, но мне было больно слышать все эти нелестные слова из уст Броуди. Знать, что он говорил такие вещи обо мне Джесси, Зейну, Эль и Дилану.
Я открыла рот, чтобы ответить, но он не дал мне этого сделать.
– Дело не в тебе, Джесса. Дело и не во мне. Дело в Dirty. В группе сейчас не все гладко. Джесси и Эль расстались, а их десятый юбилейный альбом и тур не за горами, и теперь мы снова без ритм-гитариста. У них и так хватает забот. Им не нужно от тебя никакого дерьма.
– Подожди. Что ты имеешь в виду? Что случилось с Поли?
– Поли ушел. – Броуди устало провел рукой по лицу. Внезапно я узнала этот мрачный взгляд, и он не имел ничего общего с желанием поцеловать меня. – У его жены обнаружили какой-то редкий рак. Он бросает все, чтобы помочь ей пройти курс лечения.
– Боже. – Слова слетели с моих губ, как невнятный, болезненный вздох.
– Только что позвонил. Пришел сказать ребятам. Слушай, – сказал он, и в его голосе слышалась явная усталость, – это у всех выбьет почву из-под ног.
– Да. – Я обхватила себя руками, внезапно почувствовав холод. В церкви гуляли сквозняки, а это теплое и приятное ощущение адреналина от игры с ребятами давно прошло. – Я понимаю. Просто дай мне знать, чем я могу помочь. Пожалуйста.
– Ты ничего не можешь сделать, – сказал он, снова глядя мне в глаза. – Кроме как уйти сейчас, если именно так ты собираешься поступить.
После этого он развернулся и вышел.
Глава 11. Джесса
В следующие несколько дней я не высовывала свой нос.
Я не вернулась в церковь, хотя мой брат постоянно просил меня прийти. Я знала, что там собралась вся группа, и они хотели, чтобы я была с ними. Но Броуди был прав, несмотря на то, что мне хотелось обидеться на его слова.
Если я собираюсь уехать… лучше всего это сделать прямо сейчас.
Но я обещала своему брату десять дней. И он отложил свой медовый месяц ради меня. Что означало: я должна смириться с этим и тащить свою задницу обратно в церковь, чтобы провести с ним время. Джемить с группой. Тусоваться.
Просто присутствовать там, если уж на то пошло.
Но я не могла заставить себя вернуться туда. На данный момент я сказала Джесси, что мне нужно немного времени для других дел. Это не было ложью, но оказалось для меня своего рода оправданием. Поэтому, вместо того чтобы навестить старых друзей, я почти не выходила из дома Рони.
Я позвонила своему агенту и сказала ей, что останусь в Ванкувере до дня, предшествующего съемкам, после чего полечу в Лос-Анджелес.
Но я почти ни с кем не разговаривала и едва ли вылезала из домашней одежды.
Однако я не собиралась сидеть сложа руки и жалеть себя. В подростковые годы мне хватило этого дерьма. Поэтому я узнала у Мэгги адрес Поли в Лос-Анджелесе и отправила цветы. Я позвонила и поболтала по телефону с его женой и девятилетней дочерью. Затем я договорилась о том, чтобы консьерж-служба доставила им здоровое питание на две недели, в том числе кое-что интересное для детей. Я хотела помочь, но не знала, что еще можно сделать.
Я никогда по-настоящему не верила, что Бог ответит на мои молитвы. Но я молилась за Поли и его семью.
Затем я навела порядок в квартире Рони.
К концу второго дня моего добровольного творческого отпуска я промаркировала и отсортировала одежду в ее шкафу. Когда Рони вернулась домой тем вечером, то лишь удивленно подняла брови на мою выходку и, не сказав ни слова, направилась прямиком в свою спальню.
На следующий день все решили поочередно нагрянуть ко мне.
Все началось с Мэгги, потом заявился Зейн, а следом Эль. Дилан и Эш пришли с едой навынос. Все вдруг проходили мимо дома Рони, и им нечем было заняться, кроме как проведать меня.
Потому что рок-звездам ведь нечем больше заняться.
И я ценила их внимание, но в то же время это немного раздражало, так как мешало мне хандрить.
К утру четвертого дня я начала сдавать позиции. У меня закончились дела, и я все еще не придумала, как вести себя с Броуди, отчего меня охватила неотвратимая угрюмость.
Я привыкла слоняться в своих спортивных штанах и бейсболке Yankees, лениво играя на гитаре, которую подарил мне Джесси, а также слушая такие вещи, как медленный, страстный кавер Леры Линн на «Ring of Fire». И вот идея слушать ее во время любовных страданий, страха и депрессии оказалась как великолепной, так одновременно и чудовищной.
Потом я устроила марафон выпивки и просмотра кучи душераздирающих фильмов, включая «Дневник памяти», «Английского пациента» и половину «Эпохи невинности». После этого моей новоиспеченной невестке удалось вытащить меня из дома.
На мне все еще были спортивные штаны и бейсболка, но я пошла с ней, когда она пригласила меня в свою художественную студию – бывшую репетиционную площадку Dirty.
Я бывала здесь раньше. Это чистая, просторная студия с открытой мансардой наверху и большими окнами в потолке. Идеально подходит для художественной студии. Когда мы с Кэти и ее черным лабрадором Максом вошли внутрь, я поняла, почему группе захотелось чего-то большего. Более необузданного, с богатой историей.
– Я обустроила небольшую студию на солнечной террасе дома Джесси, – сказала Кэти, отключая сигнализацию. – Знаешь, с видом на пруд? – Я улыбнулась тому, что она по-прежнему называла это домом Джесси. – Иногда мне нравится рисовать в неожиданные моменты. И я не всегда хочу тащиться сюда посреди ночи. – Она оглядела свои вещи в комнате, включила свет и нахмурилась. – Джесси был очень любезен, освободив место для меня, и, ты знаешь… всего, что идет со мной в комплекте.
Я только улыбнулась, поглаживая Макса по голове.
– Ну, это то, что ты делаешь, когда любишь кого-то, верно?
– Верно. – Она вздохнула, покосившись на свои вещи, как будто в комнате царил беспорядок. Это совсем не так. Все ее художественные принадлежности аккуратно разложены на полках вдоль боковой стены. Там были чистые и раскрашенные холсты, сложенные в специальный ящик с высокими узкими отделениями. Но что привлекло мое внимание, так это гигантские портреты каждого участника Dirty, прислоненные к стенам. Портрет Дилана стоял на мольберте – единственный еще не законченный.
Приблизившись, я смогла разглядеть миллионы мазков кисти, текстуру густой, многослойной краски, сотни цветов, которые, казалось, были использованы, чтобы передать мириады оттенков его каштановых волос.
– Кэти… потрясающе.
– Они для десятого юбилейного альбома. Для тура и всего остального. И спасибо тебе, – улыбнулась она. – Они хотят, чтобы это было своего рода ретроспективой, а также началом новой эры. Все новые и старые вещи. Они… хм… очень хотят,
