Ночь, которую я не помню - Марина Бастрикова
Виктор зашел и протянул успокоительное. Конечно, вряд ли поможет, но… все-таки я рада, что он вернулся. И даже, кажется, не против, чтобы он здесь был и вовсе на полную ставку.
– Когда? – спросила у него, проглатывая успокоительное.
– Вызвали ночью.
Значит, я в кино развлекалась, когда Наташино тело уносили из-под окон их многоэтажки.
– Ты, наверно, не выспался. Иди домой, отдохни, а я сама справлюсь.
Виктор отрицательно покачал головой и снова вышел, тихо прикрыв дверь. Жаль, мне действительно сейчас только работа и поможет. Отвлечься от мыслей в голове.
Села за стекла, стараясь не обращать внимания на то, как трясутся руки и насколько усложнилась из-за этого работа. Не каждый день узнаешь, что виновата в чьей-то смерти. Хмыкнула. Звук вышел, как будто каркнула ворона. А ведь у меня это не впервые. Я уже второй раз в жизни виновата в чьей-то смерти. Что было бы, если бы в тот день, когда мама собралась в магазин, я не отказалась следить за братом? Он бы остался в моей комнате и выжил. А я бегала с мертвым младенцем в руках. Или, если бы вовремя заметила дым, то выжила бы еще и бабушка. Трупы – это все, что мне остается.
Не раз думала: «Хорошо хоть, мои ошибки не стоят жизней пациентам». Но судьба найдет способ убедить тебя не быть слишком самоуверенной. Зашла медрегистратор и сообщила о желании Егора Тимофеевича присутствовать на вскрытии, и он зайдет через час. Встала, чтобы передать информацию Артуру. Над этим пациентом работать нам без Виктора, все же он на полставки. И женоненавистник Егор точно высмеет, а возможно, и устроит разборку о допусках, если я откажусь.
Что ж, думаю, я эту встречу заслужила. Егор отличался ненавистью к женщинам. Такой, что мог замахнуться шваброй на санитарок. Не бил, но орал так, что уши закладывало. Обращался ко всем, кто нашего пола, не иначе как «тупая курица» и «зажравшаяся корова».
Пришел Тимофеевич позже указанного срока и на мое приветствие не ответил, смерив презрительным взглядом. На выходе из ординаторской толкнул плечом, не позволяя пройти в дверь первой. Разложив инструмент, я приступила к аутопсии.
– Теперь я понимаю, почему у вас нет мужика, – прошипел козлиномозгий.
Я молча продолжила работу, не реагируя на его выпады. В отместку начала подробно описывать, повыше приподнимая органы. Ведь у мужчины на столе был серьезный онкопроцесс с некрозом и распадом опухолевидной ткани. А такое воняет сильнее всего. И пусть наша вентиляционная система справлялась со всеми запахами, но Егор Тимофеевич явился на вскрытие того типа, при которых я использую ватные турунды в нос. Тот единственный вариант, который реально воняет. Естественно, мужика вывернуло, я только вовремя подсказала, куда именно можно отойти и совершить сей акт. Обычно так я издеваюсь только над студентами медвуза, устраивающими здесь дебош и кричащими, как им все тут по колено.
Но даже с ними я действую по мелочи. Например, «случайно» брызну кровью на халат или вручу в руки камни из желчного или мочевого пузыря. А вот те, кто принимал приглашение ассистировать, обычно вызывали у меня уважение. Хотя преподавание пока так и не стало моей стезей.
Стоило вспомнить о студентах, как явилась наша интерн. Смерила ее хмурым взглядом и кивнула в сторону двери, чтобы ушла обратно и оделась как подобает. Да и не стоит девочку, привыкшую к комфорту, сразу шокировать такими запахами.
Настя закатила глаза, но развернулась к выходу. Только ее, как и меня ранее, оттолкнул Егор Тимофеевич. Решил уйти, наконец-то наглядевшись на вскрытие.
– Я не пропускаю женщин, – сказал он низенькой и симпатичной девушке. То есть его агрессию заводит слабость? Но не на ту напал.
– А я пропускаю, – сказала красотка, отодвинувшись от двери.
Я в этот момент взяла скальпель, чтобы переложить, и выронила после ее слов. Ибо у обернувшегося Тимофеевича было тако-о-ое лицо. Я даже Настю зауважала. Ровно до того момента, как она решила поднять скальпель. Голой рукой! Дала дурынде локтем в бок, не позволив это сделать, и заставила выслушать неписаную истину, что в секционной, как и в операционной, ничего с пола поднимать нельзя. И выдворила ее вон.
Надеюсь, урок запомнит.
Решила сразу глянуть на следующего. Вздутый, не мой профиль. И даже полицейский протокол об отсутствии насильственных следов не поможет им свалить работу на меня. Полиция не понимает, что потом поликлиника просто откажется давать свидетельство о смерти. Труп-то с изменениями. Решила воспользоваться тем, что у меня в коллегах судмедэксперт, и скинуть переправку в его отделение на него же самого. Виктор сидел в ординаторской. Он кинул на меня внимательный взгляд, но явно не нашел в моих глазах то, что искал. Объяснила ему ситуацию. Судмедэксперт легко согласился и даже похвалил за мою честную работу. Только такой педант, как Витя, мог порадоваться, что на него взвалили больше работы.
Когда я уже собиралась вернуться в секционную, коллега вспомнил, что хотел уточнить:
– На входе встретился с Егорычем. – Эта кличка включала в себя имя Егор и слово «хрыч». Тимофеевич же искренне верил, что его отчество просто путают с другим. – Так это он вскрытие решил посмотреть? Полагаю, я пропустил все самое интересное?
– Определенно, – сказала и невольно усмехнулась.
– Ну и ладно, лучше посрать и опоздать, чем прийти и обосраться.
Улыбка у меня пропала. Иногда шуточки Виктора просто слишком. Да и весь он какой-то… слишком. Виктор тоже поник, но тут же дернул головой, отчего один волос смог выбраться из прилизанных тисков.
– Интересно, почему именно к этому явился на осмотр? – Виктор схватил документы и окинул их взглядом. – Григоренко, хм-м-м, что-то знакомое. – Вообще мы редко запоминаем тех, кто у нас побывал, по фамилии. Нам проще вспомнить по диагнозу или болезням. Неужели у судмедэкспертов вырабатывается иная привычка?
