Я больше тебе не враг (СИ) - Маргарита Дюжева
Нам не обязательно что-то говорить, мы чувствуем друг друга, ловим с полувзгляда, считываем. Она ближе, чем сестра, она продолжение меня.
Потом я замечаю, что за нами наблюдает Кирсанов. Недобро так наблюдает, по-волчьи, переводит взгляд то на одну, то на другую. Ну и пусть смотрит, карты раскрыты и нам больше нечего скрывать.
Здоровяк что-то тыкает в телефоне, потом смотрит на часы и произносит:
— Пора.
Я не знаю, кто он, но выглядит серьезно и внушительно. Заметив мой интерес, Сашка равнодушно поясняет:
— Стеф. Этот хрен нашел тебя.
Значит вот кого я должна благодарить за поимку…
Раньше мне не доводилось его видеть, хотя я старалась познакомиться со всеми друзьями Макса. Этот точно мимо прошел, а жаль. Знай я о его существовании, была бы осторожнее.
«Хрен» хмыкает, но никак не реагирует на высказывание моей подруги. Такого не проймешь. Жесткий, сдержанный, совершенно закрытый и в то же время проницательный. Умный сукин сын.
Мы сталкиваемся с ним взглядами, и я понимаю, что он так же сканирует и изучает меня, как я его. Подмечает детали, анализирует и строит мой психологический портрет.
Серьезный тип.
Времени на игры в гляделки нет. Наша странная компания направляется к подъезду. Здоровяк первый, потом мы с Сашкой, едва заметно касаясь пальцами друг друга, позади-Кирсанов. Я чувствую его взгляд между лопаток, чувствую, как калит.
Хочется обернуться, но я сдерживаюсь, только спину выпрямляю сильнее, всеми силами пытаясь сохранить внутренний баланс.
Это сложно, почти невозможно, но я держусь.
* * *
Между третьим и четвертым этажом Стеф вскидывает руку, приказывая остановиться. Мы замираем на середине пролета, а он поднимается дальше и звонит в одну из квартир.
За обшарпанной дверью, обитой дешевым дерматином, раздается мужской голос:
— Кто?
— Соцзащита, — наш сопровождающий тыкает в глазок какими-то корочками.
— Мы не вызывали!
— Соседи вызвали, — он звучит абсолютно ровно и уверено, поэтому раздается щелчок замка и на пороге появляется высокий худой парень в длинной растянутой футболке.
Стеф тут же блокирует дверь, на тот случай, если хозяин захочет ее захлопнуть.
А он точно хочет! Потому что, увидев, на своем пороге такого здоровяка, дает трусливого петуха:
— Что происходит?! Что вам надо?
— В гости пришли.
Тут парень замечает нас и меняется в лице:
— Проваливайте отсюда! Полицию вызову.
— Я за полицию, — хмыкает Стеф и легко распахивает дверь, оттолкнув заморыша вглубь квартиры, потом кивает нам, — заходим.
Я не уверена, что мы имеем право врываться в чужое жилище, но позади Максим, и в его голосе ноль сомнений:
— Вперед.
Мы с Сашкой недоумевающе переглядываемся, потом поднимаемся на этаж и заходим в квартиру.
Обычная, советская двушка — крохотная кухня, одна комната маленькая, вторая чуть больше. Ремонт такой себе — бабушкин, старый линолеум, выцветшие обои, белые, неровно покрашенные двери. Ощущение убогости усиливает беспорядок. В маленькой тесной прихожей стоит коляска-трость с грязными колесами, рядом — обычный белый пакет, из которого торчит рукоятка игрушечной лопатки. Детские вещи разбросаны на стульях, на провисших веревках, растянутых в коридоре.
Недоумение усиливается все больше. Я не могу понять, что это за место и зачем нас сюда притащили, но предчувствие надвигающейся катастрофы с каждой секундой становится все острее.
Тем временем Стеф оттесняет парня в комнату, в самый дальний угол, к балкону, попутно отбирает телефон, в котором тот пытается что-то набрать.
— Дай-ка сюда игрушечку-то.
— Я буду жаловаться! — парень все еще ерепенится, но видно, как его трясет от страха. Дрожит, словно заяц перед волком.
— Непременно.
— Я…Я…да я…
— Головка от… — раздраженно подсказывает Макс, — рот закрыл.
Додик и правда затыкается, дергает острым кадыком, по очереди переводя испуганный взгляд на каждого из нашей компании.
— Что за спектакль? — Сашка не выдерживает.
— Вам понравится, — усмехается Кирсанов, — гарантирую.
Мне не нравится его тон, не нравится его взгляд, мне вообще происходящее не нравится. Что-то не так, что-то очень сильно не так.
Это становится особенно ясно, когда раздается звук ключа, поворачиваемого в двери.
Парень снова дергается, но тут же сникает, стоит только здоровяку положить свою лапищу ему на плечо:
— Спокойнее парень, без лишних движений. Вякнешь — и тебе хана.
Я деревенею. Не знаю, кто там пришел, но чувствую, как мотор в груди разгоняется, выдавая максимальные обороты.
Еще один поворот ключа в замке, невнятный скрип несмазанных петель, а потом бодрое:
— Сереж, мы пришли!
Мы с Сашкой синхронно дергаемся и схлестываемся непонимающими взглядами, смотрим друг на друга, явно словив приступ коллективных галлюцинаций.
Потому что этот голос знаю и я, и она. Очень хорошо знаем. И он не может звучать ни здесь, ни где бы то ни было еще. Просто не может и все, потому что его обладательница умерла. Мы лично хоронили ее, последними покидая скромную могилу, оплакивали все это время.
— Сережик, спишь что ли?!
Женскому голосу вторит детское бормотание, потом раздаются шаги и в комнату входит Алена…с Владом на руках.
Я четко вижу тот момент, когда она понимает, кто перед ней. Улыбка сползает с губ, лицо вытягивается. Она стремительно бледнеет и делает инстинктивный шаг назад, будто хочет сбежать, но Кирсанов равнодушно оттирает ее в сторону от выхода.
Сашка, моя холодная, эмоционально скупая Сашка, смотрит на призрака из прошлого, широко распахнув глаза и открыв рот от изумления.
Я не могу вдохнуть, просто глотаю воздух в попытке сделать вдох, но кислорода нет, его выжгли.
— Алена? — сиплю, все ещё не веря своим глазам.
Это какой-то сюр, бред. Глюки! Как угодно, можно называть, но суть одна — все это неправда. Не может быть правдой…
— Ты зачем их пустил? — неожиданно зло шипит она, набрасываясь на унылого Сережика.
— Они сами… — мямлит парень, с опаской косясь на молчаливого Стефа, — я не смог удержать.
А так пытался, прямо чуть костьми не лег, мать его…
Сашка быстрее берет себя в руки, у нее лучше с саморегуляцией, она запросто отбрасывает эмоции и, пока я продолжаю стремительно падать в черную пропасть, подозрительно спрашивает:
— Почему ты живая?
Вопрос звучит жестко и даже цинично, но в этом вся она.
— Не рада что ли? — хмыкает Алена, но Александру ее сарказм не цепляет, она продолжает все тем же холодным, настороженным тоном:
— И почему Влад с тобой?
— А где еще ему быть, как ни с матерью?
Я не понимаю…ничего не понимаю… Это сон, да? Дурацкий сон, из которого надо срочно выныривать.
— У него есть родители. Его усыновили.
Аленка внезапно веселится:
— Влада усыновил брат Сергея. Так что все в
