Грань - Фло Ренцен
А может, кое-кто другой?.. Уж точно нет. После Шверина что-то у него там переменилось, уплотнился график. Как знать — возможно, у них вся хата безнадежно оккупирована пауками и прочей нечистью, которую ему приходится выкуривать. Да я никогда и не приучала себя ждать от него вестей на выходных.
От собственных ли переживаний, от того ли, что не завтракала — чувствую, что мне дико хочется есть.
Иду на кухню — сообразить что-нибудь на завтрак-обед и, может, подключить Каро — пообедать вместе. Пусть прополощет мне мозги и выслушает мои новейшие излияния.
Мне удается — Каро на удивление быстро выходит на связь. Объявляет, что в Милане, где на Первомай обычно все куда серьезнее, чем в Берлине — демонстрации, концерты, стачки — в этом году все глухо и безжизненно.
Каро перво-наперво отчитывает меня за «абсолютно беспорядочное» питание. Вернее, несколько насмешливо критикует намеченный мной обед. По моей задумке он должен будет состоять из… колбасок-гриль, поджаренных на сковородке, и берлинского «киндля».
Не даю ее усугубившемуся фанатению здоровой пищей подействовать мне на нервы или сбить с намеченной программы — открываю пиво и начинаю подготавливать свою нехитрую трапезу.
— Фу, ужас, и как ты его пьешь… — морщится Каро. Сама-то родом из Берлина, но теперь, вон, только итальянские вина свои пьет, я не могу. И это ее здоровое питание — не могу вдвойне.
Однажды — годика за два до нашей с Каро пьяной мартовской вылазки в пятнадцать — мы с ней выступали с Лариса Дэнс на «май-фесте», то есть, ежегодном майском празднике в Кройцберге.
Ирландский степ, бурлеск, фламенко — к выступлению тому мы с Каро подготовились основательно: собрались устроить себе афтер-шоу-пати и протусить всю ночь. Вернее, этого захотелось мне, как более разбитной из нас обеих. Каро сомневалась до последнего, но решила-таки не отставать.
Для осуществления нашей цели мы выстроили целую систему ложных адресов, паролей и явок. Оттанцевали, но не стали смывать вызывающий шоу-макияж, а, наскоро переодевшись, унеслись в гущу первомайского праздника.
Гульванили напропалую. Перво-наперво как следует накатались на горках и каруселях, на которых Каро тогда еще не боялась кататься. Вернее, я затаскивала ее повсюду настолько решительно, что она и испугаться не успевала. Флиртовали, как умели и нас лезли катать и угощать, покупались на наш «взрослый» вид и таинственно-игривое поведение. Обошлось без алко-эксцессов — киндль у нас в ту ночь был строго безалкогольный, и тогда Каро пила его и не жужжала.
Едва мы — в благодарность за угощение-катание — сваливали от очередного знакомства, как тут же наклевывалось новое. Кульминацией наших «побед» стала встреча с пацанячьим оркестром, приехавшим из Москвы. Они цепанули нас словами: «О-о, привет, Лариса», затем поинтересовались, не боязно ли нам было выступать после них. Мы со смехом послали их, но они, естественно, никуда не пошли.
Парней было пятеро, а нас две девчонки, причем Каро в силу своего незнания русского и их незнания английского не могла принимать активного участия в разговорах. Тем не менее, «оркестровые» не спешили искать себе коллектива побольше да общения пополноценнее. Когда с двоими у нас дело дошло до «в обнимку», каждый из них, прежде чем обнять доставшееся ему плечико, вежливо спросил его обладательницу: «Ты не против?» Мы были не против.
Таким образом мы храбро продержались в Кройцберге до утра. С утреца, когда пробило «шесть», «оркестровым» срочно приспичило оставить нас «…на пять сек, тока, вы, девчат, не убегайте, а… ну плиз-з-з…» Но мы, конечно, смылись от них «золушками» под бомканье часов на башне. Рассвело и пошел стихийный майский дождь, под который мы тоже попали. Только и успели, что прыгнуть в метро, а на нем — домой, во Фридрихсхайн. Там как раз открылся «имбис», и мы позавтракали картошкой «фри» и «Currywurst» — жареной колбасой в соусе «карри». Без этой еды Берлин и представить трудно и тогда Каро даже не заикнулась, что это «вредно».
Было это так давно, а Каро с тех пор превратилась в такую невероятную зануду, что напоминать ей про ту нашу афтер-шоу-пати сейчас не хочется.
— К тебе пришли, что ли?.. — недоверчиво-недовольно спрашивает Каро, когда мне звонят в дверь.
— Звонят, — подтверждаю я, будто себе самой, и бегу спрашивать.
— Кто?.. — по Каро видно, что она сейчас лопнет от любопытства, когда я после короткого разговора жму на кнопку домофона. Хорошо, что ей не видно, что у меня при этом легонько подрагивает палец, хотя с чего бы это…
— Не-е, спускайся, — требует снизу Рик. — Гулять поехали.
— Он?.. — с укоризненным осуждением докапывается Каро.
— Слушай, мне надо собираться, — объявляю я ей. — Потом все расскажу, ладно?..
* * *
Вижу, что Рик припарковался прямо на тротуаре, и, нагруженная снедью, в легком платье выше колен, белая в цветочек, прыгаю к нему в машину.
— Че копалась так долго?.. — грубовато-весело встречает меня он.
Не успеваю пристегнуться, как он рывком трогается с места. В этот момент из-за угла заруливает эвакуатор, но кажется, Рик успевает дать деру.
— Какая-то сука вызвала… Че у вас соседи, блять, такие злые, праздник же… — усмехается он, глядя на меня с каким-то смеющимся удовольствием.
Соскучился, что ли?..
Провожу блиц-анализ ситуации и отмечаю сразу три момента.
Момент первый: он только что позвонил в дверь, а я ему открыла и приготовилась ждать, чтобы он поднялся ко мне, но затем дала «подобрать» себя его машине — это необычно-непривычно и мне от этого несколько неспокойно.
Момент второй: он нарисовался в праздник — значит, либо «его» куда-то уехала, либо они поругались, а я — своего рода замена, оттяг… не так ли, как раньше, когда я уезжала в командировки, не зная, не оттягивается ли он я-даже-не-знаю-с-кем?..
Момент же третий: при всем вышеперечисленном я без разговоров собралась и мигом — как бы он там ни материл меня — приметелила к нему. И я ни о чем не спрашиваю, а беззаветно радуюсь тому, что мы с ним сейчас куда-то едем. И мне хорошо сейчас.
Вместо того, чтобы спросить, в чем конкретно заключаются его планы на сегодня, коротко сообщаю:
— Хавать охота.
