Конфетка для мажора (СИ) - Драгам Аля

— Ларочка, дочка, ты?

Дёргаюсь, когда мужчина начинает шевелиться, с трудом приподнимаясь.

— Ларисочка?

— Это… не она…

— А я вот… сорвался, — пытаюсь вспомнить имя, но к горлу подкатывает завтрак от амбре, которое разносится по комнате. — Бабушка твоя всё… Великая была женщина… Великая…

Мужик пытается встать, хватается за моё плечо. Я не успела отскочить и сцепляю зубы, чтобы он быстрее обошел меня.

— Так-то, дочка…

Шумно выдыхаю, когда монолог обрывается. Ларин папа видит недопитую бутылку, и глаза его загораются радостным блеском. Судя по количеству пустых ёмкостей, странно, что он помнит имя дочки. То, что не узнал, я уже не удивлена.

Решив, что миссия моя закончена, тороплюсь обратно. Лучше и дальше помогать бабе Рае с посудой, чем дышать вот этим вот…

Захлопываю дверь и, не поднимая головы, переставляю ноги. Вздрагиваю от неожиданности: не посмотрев вперед, врезаюсь в чьё-то тело.

Роман

Правильным было бы девчонку догнать, но я устраиваю мыслям экспресс-детокс, подставив лицо крупным каплям дождя. Погода испортилась не на шутку, и я рад, что в данную минуту Сахарова не дрожит осенним листом на прогнившем деревянном крыльце.

Конечно, я предпочёл бы сидеть с ней в тачке и разговаривать о чём угодно… или даже молчать! Молчать с ней оказалось тоже круто!

Провожу языком по губам, пытаясь ощутить фантомный вкус невероятно сладкой девочки. Не получается. Это неимоверно злит, а в совокупности с тем, что я в принципе продолжаю думать о ней…

Детокс, короче, не удался. Щелкать пальцами, как я планировал ранее, тоже не хочется.

Хочется её — маленькую, строптивую, вредную и одуряюще уютную.

Наверное, я готов рвануть и догнать, но звонок Витька меняет планы. Брат ищет меня, чтобы я отвез их в больничку, где, оказывается, находится мама Шумковой. Понятно и логично, но я не хочу бросать Юльку одну. С другой стороны, что делать? Сидеть в тачке и ждать? Сколько?

По знакомому маршруту возвращаюсь к гостинице и подхватываю Розина с его заучкой. Лариса выглядит лучше, точнее, адекватнее, чем вчера. Глаза опухшие, но сегодня она в состоянии хотя бы произносить звуки, а не только беззвучно рыдать.

— Куда ехать?

— А…

— Адрес у больницы какой? — Перебиваю, потому что злюсь на брата. Почему злюсь? Тупо из-за того, что он держит сейчас свою девчонку за руку, в то время как я…

Стоп! Сахарова — не моя девушка. Она мне отказала. Приходиться напомнить и настроение падает в ноль.

— Я покажу, — пищит девчонка. — А Юля где?

Юля…

— Позвони и узнай, где твоя Юля, — под насмешливым взглядом брата отбриваю и втапливаю педаль в полик, поплатившись тут же сильным толчком. — Твою ж…

— Не отвечает.

— Дома у тебя твоя подруга. Верней, у соседки… Ну ты поняла. Чай, наверное, пьёт, поэтому не отвечает.

— Мы можем…

— Ромыч, давай через квартиру проскочим, — Витёк успевает сформулировать быстрее прилежной Ларисочки.

Меня устраивает, и я включаю поворотник на первом же перекрёстке.

— Сам схожу, — останавливаю воркующую парочку. — А вы пока тут обсудите… Что-нибудь обсудите, короче!

Открываю дверь и тут же попадаю ногой в глубокую лужу…

Лариса молча сидит в салоне и рассматривает свои руки. Наверное, нужно что-то сказать, но я не нахожу слов. Мы за вчерашний день перекинулись парой фраз и всё.

— Соболезную, — выталкиваю из себя банальность.

Нога в кроссовке неприятно хлюпает, и я подставляю её под горячий воздух, который поставил на максимум.

— Спасибо.

— Переживаешь?

Стоит спросить, понимаю, какую херню выдал. А всё потому, что нервничаю. Витёк осадил меня и убедил остаться в тачке, поднявшись сам. Сколько уже прошло? Пять минут? Больше? А они не спускаются.

— Нет.

— Нет? — Брови ползут вверх, а сам я разворачиваюсь корпусом, чтобы посмотреть на Шумкову.

— Точнее… — Девчонка глубоко вздыхает и снимает с носа очки. Долго трёт их, а я жду. — Всё очень сложно. Я бы не хотела об этом говорить, хорошо?

— Как хочешь, — пожимаю плечами. Да, я удивлен, но изначально из вежливости спросил.

— Ром, — голос девчонки звучит тихо, но я все-таки смотрю на нее в зеркало заднего вида, — не играй с Юлей, пожалуйста. Я знаю, что ты сделаешь по-своему, но если можешь прислушаться, не играй. Ей и так многое пришлось пережить.

И хоть Шумкова почти шепчет, я слышу каждое грёбаное слово из её короткой речи.

Играю? Я? Наверное, с пеленок я не был искренен так, как сейчас…

— Подожди, что ты сказала? Пережить?

Постепенно осмысливаю все слова и очень хочу получить ответ на вопрос, но из парадки показывается брат, а за ним, опустив голову вниз, медленно идет Юля.

Пожалуйста, сядь рядом… я помню, что ты меня отшила, но безумно хочу просто почувствовать твоё тепло…

И это ни хрена не игра. Это…

Витёк тянется к задней двери, открывает её и моё сердце ухает вниз. Юлька успевает проскочить под рукой Розина и занять место справа от Шумковой.

Глава 38

Юля

— Что ты делаешь?

Глядя на то, как я мелко кромсаю докторскую колбасу, хочется ответить, что меняю лампочки в санузле. Но я сдерживаю сарказм и улыбаюсь, в шутку ударяя по пальцам наглую руку.

— Скоро увидишь. Не лезь!

Ромка усмехается, но успевает ухватить несколько соломок, которые я ещё не покрошила.

— А скоро?

— Скоро, скоро. Минут десять.

Нетерпеливый. Ведёт себя, как ребенок, каждый раз, когда я что—нибудь готовлю. Правда, редко получается остаться, чтобы накормить своего парня. Приходится всё делать с запасом, так как у меня репетиции, работа… о которой он, к слову, ничего не знает. Я ограничилась коротким объяснением, взяв с него слово, что сам он узнавать не будет.

Да-да, моего парня. Сама в шоке до сих пор!

Всё решилось, когда мы вернулись от родных Лары. Её маме стало лучше, отец пришел в себя и наконец-то увидел дочь… А мы с Ромой тогда поговорили. Он сам попросил дать ему несколько минут, после которых пообещал принять любое моё решение.

— Прости, — тихо и хрипло. Так, словно до этого он кричал несколько часов подряд. — Я с самого начала вёл себя как последняя скотина. Ты мне понравилась. Ещё тогда. Хотелось на тебя смотреть, а ты вдруг выпустила колючки и начала отвечать.

— Ты…

— Дал повод, да. Я знаю, что виноват. И готов исправить. Каждый день готов исправлять, если ты позволишь?

— Я… — Мне всё ещё не хочется сдаваться. — Я подумаю.

Выныриваю из разговора, который произошёл полтора месяца назад. Улыбаюсь: думала и взвешивала «за» и «против». А он взял и решил за меня. За нас.

Однажды утром подъехал к общаге и украл меня на весь день. Показал мне Пушкин, Гатчину, Ломоносов. Голова кружилась от обилия красоты и информации. А он хохотал и… целовал… Постоянно целовал до тех пор, пока я не сдалась.

Уже зажглись фонари, а мы стояли на Горбатом мостике в Гатчине и самозабвенно целовались, проникая друг в друга… (прим.— —Немного визуалов в моей группе ВК).

— Юль, десять минут прошли. — Рома возникает вновь за спиной и чем-то гремит. Зная его «способности», сейчас меня ждет армагеддец.

И точно! Звуки рассыпавшихся столовых приборов, сдержанный мат и следом грохот посуды.

— Ромааааа! — Стону и разворачиваюсь, зажмурив один глаз. — Опять?

— Сорян! Походу, эта кухня признаёт только одну хозяйку.

Закатываю глаза и начинаю собирать, постоянно соприкасаясь с парнем пальцами. Иногда мне кажется, он делает это специально, чтобы отвлечь внимание на себя.

— Ещё раз и останешься на неделю голодным!

Моя угроза ничего не значит и мы оба это знаем. Ромке ничего не стоит заказать еду на дом или поужинать в любом ресторане города. Но он упорно не хочет есть то, что приготовлено не мной. Невкусно ему, видите ли.