Подонок (СИ) - Леманн Анастасия

И мы кончили. Одновременно. Затерявшись в сбивчивом дыхании и тут же возродившись вновь.

Да, моя девочка, да. Ты всегда так будешь кричать подо мной, потому что ты только моя.

Но примерно раз в декаду месяца некоторые заключенные проходили особую… процедуру. Мучительную — безумно. Раздирающую — буквально. Отравляющую — тоже буквально. Среди «счастливчиков» фигурировало и мое имя. Само собой, конечно же. Как раз таки это «событие» помогало определять, что прошло чуть больше недели и… время все так же неумолимо.

Очередные десять дней, до последней секунды похожие друг на друга и на все предыдущие сутки, проведенные в стенах тюрьмы, канули в лету. Раздались характерные тяжелые шаги трех конвоиров. Серьезно, при их габаритах они умудрялись передвигаться по довольно узким коридорам, выстроившись в линию.

Да здравствует веселье, черт подери.

Мои сокамерники понуро опустили головы с поразительной синхронностью, как только один из амбалов открыл камеру, пнув решетчатую дверь так, что та с диким и неистовым твою мать грохотом врезалась в прутья «стены». Он грозно встал посреди прохода, скрестив руки на груди, и уставился на меня. На нем был тонированный защитный шлем, через который невозможно было понять, что его взгляд сканировал мое тело, вальяжно расположившееся на койке. Я просто чувствовал испепеляющую силу его глаз и злость в них, потому что даже не удосужился задрожать при виде этой бессменной тройки-проводников, ведущих меня в преисподнюю, где местный

Безумный Доктор проявлял неслыханную, гениальную сообразительность в способах заставить человека пожалеть, что он дышит.

Я знал, что меня ждут несколько часов зверских пыток и смертельной боли. Вновь и вновь, перед тем как подвергнуть себя ошеломительным физическим страданиям, я повторял в мыслях, что смогу пережить это. Должен вынести все, что бы на мне ни намеревались испытать. И каждый раз, когда меня едва в сознании волокли обратно в камеру, я улыбался, смеялся, хохотал сквозь вязкую кровь, наполнявшую рот. Потому что возвращался живым. Многие погибали в страшных муках после первого же визита к Доктору. В каком-то роде я стал его любимчиком, так как моя поразительная устойчивость к боли и пыткам позволяла ему дать широкую волю садистским фантазиям и проверять их качественность на мне.

— Доктор ждет тебя, красотка, — сплюнув, бросил мне конвоир, что заполнил собой все пространство в дверном проеме. — Поторапливайся.

Надеюсь, в этот раз ты сдохнешь.

Усмехнувшись одним уголком губ, я лениво убрал руки из-под затылка и свесил ноги с койки.

— Не обещаю. Я живучий, как таракан, — ответил я, не убирая с лица раздражающей улыбки, и подмигнул бугаю.

Ожидаемая реакция не заставила себя долго ждать. Мужик выругался и направился в мою сторону. Наличие на нем бронежилета и прочих громоздких атрибутов служебной формы, а так же, безусловно, масса тела, превышающая двести фунтов, делали его походку до ненормального забавной, отчего я разразился хриплым смехом.

Я не останавливался даже тогда, когда ощутил яростный удар в солнечное сплетение. Лавина холода и последующего жара охватила меня почти молниеносно, выбив остатки воздуха из легких. В глазах стремительно начало темнеть и двоиться после еще двух ударов в челюсть и под ребра.

Меня схватили под руки и потащили из камеры. Ругательства и проклятия конвоиров звучали подобно колыбели матери для моих ушей. Им, ни еще кому-либо в этом мире не сломить меня. Человек, у которого есть цель, способен на все. Возможно, даже победить саму смерть?.. Сегодняшние пытки незначительно отличались от предыдущих. Может, дело было в том, что, как бы мне того не хотелось, но организм ослабевал, принимая и впитывая колоссальный стресс. Прочная стена, отделявшая меня от разрушительной мощи, которой обладала боль, истончалась. Такими темпами я не протяну долго… проклятье! Нужно выбираться отсюда. С этого гор, пока не сдохну здесь!

Я был совсем плох. Больше не чувствовал себя человеком — а лишь горсткой перемолотой в порошок костей. Боль, носившаяся по венам, сжигавшая дотла органы, являла собой поистине что-то адское. И это находилось внутри меня. Я не ощущал воздуха, просачивающегося в меня сквозь онемевший чуть приоткрытый рот. В некоторые мгновения я действительно мечтал о смерти. Хотел, чтобы все это, наконец, прекратилось. Но в то же время это и не я был вовсе. Мое сознание исказилось, словно вывернулось наизнанку.

Безумный Доктор что-то говорил мне с леденящей в жилах кровь полуулыбкой на губах, однако голос его так и не достигал моего потупившегося слуха. Он то и дело оборачивался в мою сторону через плечо, стоя рядом с металлическим высоким столиком на колесиках, на котором лежали всевозможные орудия пыток. Его белоснежный халат был перепачкан моей кровью. Я пытался сфокусировать взгляд на его фигуре, но образ тут же растворялся, будто облако тугого дыма.

«Не теряй сознание… Только не теряй сознание!».

Я взывал к самому себе с молитвой продержаться еще немного. Это прекратится. Это не будет длиться вечно.

Меня накачали ядом одной из тех тварей, что обитали вокруг тюрьмы, ведь здесь выращивали и крыс и собак, учёный превосходил сам себя, а генерал и ему подобные, обожали этот хостел. Я был уверен, что это априори невозможно. Но еще некоторое время назад сквозь гулкий шум в голове я все-таки расслышал слова адского изобретателя о том, что яд разбавлен одним видом наркотика, и эта смесь либо прикончит меня, либо… взбодрит. Черт подери, он на самом деле так и сказал:

«{Взбодрит}». С этой своей зловещей ухмылкой на бледном костлявом лице.

Если бы я только мог, то незамедлительно размазал бы его маленькую голову об этот столик, а после с бесконечным упоением проделал бы все то, что он когда-либо совершал в мою сторону, сторону любого побывавшего на моем месте, как здесь и сейчас.

— Ты готов продолжить, мой дорогой друг? — я прочел эти слова по его

губам, когда мужчина неторопливо двинулся к железной, вертикально

расположенной койке, к которой я был намертво привязан толстыми кожаными

ремнями.

Мысленно я извивался и гортанно рычал, чтобы не дать этому ублюдку и на

метр приблизиться к себе. Но в реальности же все было наоборот.

Словно только сейчас осознав, что я обессилен настолько, что даже не мог

издать и звука, я слабо замотал головой, как бы говоря, что не вынесу. Доктор

смешал очередную порцию яда и наркотика, наполнив им шприц, и собирался

вонзить в меня иглу. Улыбка на его лице растянулась до ушей в предвкушении

того, как я буду корчиться перед ним от сумасшедшей боли. Это доставляло ему

несравнимое ни с чем удовольствие. Он мог безостановочно смотреть, как другие

умирали от его безжалостности.

— Когда… я… выберусь… — замямлил я, делая между словами

продолжительные паузы. Язык был непослушным, и я приложил немало усилий,

чтобы взять над ним контроль и воспользоваться для донесения некоторой

информации Доктору. — Я… — оторвал чугунную голову от койки и скривился в

оскале. — Вырву… твое… гребаное… сердце…

Врачеватель смерти склонил голову, а затем неожиданно сжал мое плечо и

наклонился.

— Боюсь, этого не произойдет. Хочешь знать, почему? Следующая доза, —

он приподнял руку, в которой держал шприц, — разорвет тебя на части. Сегодня

твой последний день, Арман.

Это неправильно, и я не должен был, но… после изречения Доктора образ

Розы, как что-то само собой разумеющееся, возник перед моими глазами. Мягкая улыбка, неглубокие ямочки на щеках, густой каскад ночи из шелка, обрамляющий

маленькое лицо, выразительные глаза, в которые я окунался беззаветно и без

остатка.

Я вдруг осознал, как нестерпимо хочу увидеть ее. Ведь если это и в правду

мой последний день, у меня не будет шанса встретиться с ней.

Никогда.

— Открой глазки, солнышко, — раздался отдаленно знакомый высокий