Семь шагов до тебя - Ева Ночь

– Здорово, – выдыхаю и смотрю в небо до головокружения. Он не мешает. Стоит рядом. Смотрит туда же. Изо рта у него идёт пар. Его куртка расстёгнута. Я вижу, как белеет футболка. Нейман всегда такой – белые безликие футболки, тёмные штаны. Не удивлюсь, если трусы на нём тоже белые. Скучный. Однотонный. Строгий. Жёсткий.

Волосы у него короткие, но слегка вьются – я это тоже замечаю. И профиль чёткий, словно вырубленный. Тяжеловатые черты, но ему идёт. Та самая харизма, что способна сбить с ног и повести за собой.

А потом я замечаю его. Вскрикиваю невольно и тороплюсь, почти бегу, чтобы убедиться, что глаза меня не подвели.

– Телескоп! – выдыхаю вместе с паром.

Нейман насмешливо приподнимает брови.

– Я думал, ты знаешь, – улыбается мне. – Поэтому с умным видом говоришь об астрономах.

Я смотрю на него во все глаза. Он прав. Незнакомец. Икс.

– Счетовод или учёный? – спрашиваю невольно, разглядывая его по-иному. Глаза у Неймана смеются, и он теряет холодность, как загрубевшую, давно отжившую своё, шкуру, что, растрескавшись, сходит с него пластами. Что там, под ней?.. Я страшусь, но, кажется, хочу это увидеть.

Глава 24

– Ни то, ни другое, наверное, – пожимает он плечами. Совсем другой. Не зажатый. Дышит рвано, словно волнуется. Но ведь он не может? Или может?.. – Я купил его на первые заработанные деньги. Большие деньги. Мне нравится смотреть на звёзды. Они выглядят по-другому, когда становятся ближе. Хочешь?

Да-да-да! Хочу! Очень! Я киваю головой так яростно, что он невольно улыбается. У меня руки трясутся от волнения. Зато Нейман спокоен.

– Не спеши. Звёзды, в отличие от людей, никуда не убегут.

Его руки уверенно ложатся поверх моих ладоней. Спиной он закрывает меня от ветра, а когда я приникаю к окуляру, обнимает меня за плечи, но мне не до посягательств Неймана на моё пространство. Даже не волнует. Я, не дыша, заглядываю туда, куда раньше дорога была мне заказана.

Волшебство. Невольно вскрикиваю от восторга. Грудь распирает от чувств.

– Как здорово! У-и-и! – подвизгиваю и подпрыгиваю от избытка адреналина в крови.

– Ты такая порывистая, Ника Зингер, – голос Неймана разливается бархатом. Я чувствую, как его подбородок касается моей макушки. А ещё он поправляет капюшон и сжимает меня покрепче в объятиях. – Недолго, ладно? Сегодня холодно.

Это… непривычно. И то, как он меня касается, и то, что во мне его прикосновения не вызывают отторжения. Я ничего особенного не чувствую. Только тепло и уверенность, что идут от него, как свет. И его забота – естественная, не наигранная. Я умею чувствовать такие вещи.

Он заботится не потому что хочет трахнуть. Это часть его натуры. Такая же уверенная и непоколебимая, как и его холодность. Но сейчас он другой. И я не могу определиться, какой же он настоящий. Тот или этот? Или это в нём уживается каким-то невероятным образом.

Он склоняется, поправляет что-то, немного отстраняет меня – оттягивает, как кошку, которая рвётся, чтобы лакать запретные сливки, не понимая, что ей не дают лакомство, чтобы не обожралась, а не потому, что хотят наказать.

Он что-то рассказывает мне, но я не понимаю слов. Только его интонации улавливаю и голос.

– Возвращаемся, – выдёргивает меня из эйфории его голос.

– Ещё немного, – клянчу я, отрываясь. Смотрю на него умоляюще и только после этого понимаю, что делаю. Я упрашиваю Неймана?

– Нет, Ника, ты совсем закоченела, – мои руки перекочёвывают в его большие ладони. – Только после болезни. Мы придём сюда ещё.

– Обещаешь? – срывается с губ, и я прикусываю щёку изнутри. Я не должна его просить. Это опасно!

– Обещаю, – голос его звучит твёрдо.

Пальцы сжимают холодные ладони, согревая. Он не делает попыток сблизиться, хотя сейчас, наверное, самый удобный момент. Но Нейман лишь тянет меня за собой, уводит с крыши.

И только когда мы начинаем спускаться по лестнице, я чувствую, как замёрзли ноги. На мне – платье чуть ниже колен, тонкие колготы и кроссовки. Не самый лучший наряд, чтобы щеголять на крыше. Теперь я понимаю, почему Нейман смотрел на меня с сомнением, но благодарна ему, что не командовал в своей неизменной манере. Я бы, наверное, воспротивилась.

– Завтра тебя заберёт водитель, – говорит он, когда мы подходим к моей комнате. Так обыденно, словно дело решённое. – Если ты, конечно, не передумала учиться водить машину.

– Не передумала, – тоже стараюсь говорить твёрдо. Он кивает в ответ и делает шаг назад.

– Спокойной ночи, Ника.

Уходить не спешит. Стоит, ждёт, когда я зайду в комнату. Я не прощаюсь. Нет сил назвать его по имени. Пока это выше меня. Отворачиваюсь и берусь за ручку. Нет, так не правильно. Одёргиваю руку и снова поворачиваюсь к нему лицом.

– Спасибо, – в этот раз благодарность звучит искренне, от всего сердца. И мне хватает храбрости посмотреть ему в глаза.

Я жду, что он снова кивнёт – холодно и отстранённо, но шаг навстречу – и Нейман нависает надо мной. Рука его касается моих волос. Я знаю, что последует за этим, но не пытаюсь отстраниться. А он медлит. Пальцы его скользят по моим вискам. Снова узоры, понятные только ему. Это не просто движения вверх-вниз, а нечто большее, приятное.

Сердце грохочет. Губы пульсируют. Ждут.

Неосознанно, на порыве, хочу прижаться к нему – тело моё, будто намагниченное, тянется, но я не позволяю ему действовать импульсивно. Разум ещё не совсем отказал.

Нейман ждёт. Я жду. Мы как два оголенных нерва. Я знаю, чего он хочет. Но не понимаю, почему этого же хочу я. Во мне всё звенит напряжённо, бурлит такой плотной чувственной тьмой, что я пугаюсь. Но даже это