Ты не знаешь о дочери - Елена Безрукова
— Что ты сказала? — спросил я. — Повтори.
— Оля — твоя дочь, — повторила она, нервно заламывая руки. — Я была беременна, когда ты…бросил меня. И узнала об этом позже… И родила её.
Пульс стучал по вискам просто бешено. Сердце колотилось в груди так, что мне казалось, что оно стучит где-то в горле.
— Какого чёрта? — сжал я кулаки.
Изо всех сил я старался держать себя в руках, хотя сейчас мне хотелось всё ломать и крошить, совсем как в тот вечер, когда я увидел эти сраные фотки.
Я снял номер в отеле, потому что не хотел идти домой в таком состоянии, и всё там к хренам разнёс. Они вызвали полицию, потом отец платил за ремонт номера, а я — штраф, который назначили мне в виде наказания.
Не помню уже, когда успокоился и пришёл в себя. Нескоро.
Ранила меня, стерва, в самое больное. Знала ведь о ситуации с моей мамой, и всё равно прыгнула к нему в постель.
Как же я любил эту дрянь! Готов был на всё ради неё, хотел семью и детей, а потом она стала пропадать иногда, встречаться с Кириллом в кафе — я точно знаю, ну а совсем мне краны сорвало, когда я увидел эти фото…
Несколько раз я давал слабину и пытался набрать её номер. Хотел услышать любое глупое оправдание, что я всё понял не так, что она с ним не спала и по-прежнему готова за меня умереть — так Рыжая говорила мне.
Это потом я уже понял, что слова её ничего не стоят — когда перед глазами снова и снова вставал её образ в его футболке…Я был уверен, что она так и осталась с Кириллом. Не зря же шашни водила с ним у меня за спиной. Значит, он лучше, спокойнее, не такой ревнивый как я, не так удушающе её любил…
А я мог сказать только одно — прости за мою любовь и веру, Рыжая.
Ты этого не заслуживала…
А еще я был уверен, что переболел, перестал вспоминать, она даже мне не снилась больше. Кажется… Мне должно было быть всё равно на её жизнь, но я вернулся и в первый же день моего нахождения в России встретил ту, которую теперь ненавидел также, как когда-то любил.
И нет, всё равно мне не было — как бы я ни пытался себя в этом уговорить.
Стоило увидеть её огромные голубые глаза, в которых теперь появилась какая-то уверенность в себе и сила характера, как понял, что она меня…бесит.
А бесит, потому что я реагирую на её присутствие, не понимая сам, почему…Я офигел, когда узнал, что у неё есть дочь, и отчество у неё почему-то Анатольевна. Решил, что Котёнок-таки пошла по рукам… А теперь она утверждает, что Оля — моя дочь.
Мой мозг никак не мог это осознать, оценить как-то. Я пребывал в какой-то прострации вперемешку с диким гневом, который мне порой перебороть тяжело. Но мы находимся в больнице, и я не вправе нарушать покой больных людей и выяснять прямо тут отношения. Тем более, когда Оля заболела… Испугался даже я, когда увидел её бледную и без сознания на диване, хотя до этого девчонка бегала по дому и улыбалась. По крайней мере, большую часть дня.
— Я…не смогла сделать аборт, — сказала Катя.
— Нет, — тряхнул я, сосредоточив взгляд на её лице. Изменилась. И стала ещё красивее… — Какого чёрта ты не сказала мне?
— А я пыталась, — ответила она и по её щеке сбежала серебряная слезинка. — Только ты же меня везде в блок-лист отправил. Забыл?
Вид её слёз всегда был мне как ржавым гвоздём по сердцу. Но кто я теперь такой, чтобы жалеть и утирать ей слезы? Я ей теперь посторонний. Или…всё же нет?
Оля…Да, Катя могла забеременеть тогда.
— А сколько полных лет Оле? — спросил я.
— Четыре… Скоро пять, — ответила она.
Я прикинул в мыслях её беременность и срок моего проживания в США.
Да, сходится. Оля могла бы быть моей дочерью.
Да и не стала бы Катя мне лгать в таком вопросе. Я ведь легко могу проверить — тест-ДНК.Мою душу просто рвало на куски, я буквально слышал, как всё трещит по швам…
— Могла бы отцу сказать, — пробурчал я. Не могу я на неё орать и гнать, когда она плачет. Да и мне страшно за ребёнка. Он ведь…мой. Странное ощущение, вряд ли я осознал за пять минут, что такое быть отцом, но мне было жаль плачущего Котёнка и её девочку. Нашу, выходит… — Он бы передал.
— А вот это уже не захотела я, — вскинула она голову. — Достаточно было унижений, Рома.
— Ты так считаешь? — хмыкнул я. — Это я тебя унижал?
— Да, я так считаю, — достала она платок из сумки и вытерла нос.
— А не наоборот ли?
— Не наоборот.
Я плотно сжал губы. Этот спор бессмысленный и никогда не найдет логического разрешения.
— Ладно, это всё уже неважно теперь. Надо понять, что с Олей. И… Впишешь меня отцом.
Катя молча смотрела на меня, с явным испугом.
— И заметь — я не спрашиваю. Тест-ДНК сделаем и впишешь.
Глава 24
Роман— Ты хочешь признать Олю? — спросила Катя.
— Из моей просьбы это очевидно, разве нет?
— Да.
— И не только признать хочу, но и требую вписать меня в свидетельство о рождении.
Катя молчала. Она тоже не была готова к такому разговору.
— Кстати, кто такой этот Анатолий? — спросил я её, ощущая, как внутри помимо воли снова поднимается волна гнева, ужасно хочется начистить рыло этому Анатолию, что прикасался к ней — иначе бы она его не вписала.
Хоть
