Гремучая смесь (СИ) - Озолс Агата

— А по тебе не скажешь, — заметил недовольно.

— В смысле?

— Как-то ты не спешила защищаться.

— Ну, знаешь ли! — мгновенно вскипела Катерина. — Я просто была вежлива. К тому же она твоя гостья, а я твой наемный работник. Мне не хотелось открытого конфликта.

— Я очень благодарен тебя за то, что ты не устроила драку, — ехидно сказал Африканец.

— Драку? Ты уверен, что твоя фифа умеет драться?

— Не знаю, — вдруг честно ответил Родимцев. — Как-то не думал об этом.

— А ты подумай, — предложила Катерина. — И Аданну свою предупреди: терпения у меня кот наплакал, в следующий раз я ей ноги повыдёргиваю, если вздумает говорить всякие гадости.

Родимцев замер: ему показалось, или в голосе Катерины зазвучали ревнивые нотки?

— Она не моя, — на всякий случай открестился он от гостьи.

— Я так и подумала, особенно после того, как ты скакал вокруг нее, заглядывая в глаза, как преданный бобик.

Теперь уже разозлился Африканец.

— У тебя явно проблемы со зрением, — заявил он Катерине. — Ничего я не скакал, я просто старался быть гостеприимным. Так что зря ты ревнуешь.

— С чего бы мне тебя ревновать?

— Вот и я говорю, не с чего.

— А ты не много ли о себе вообразил? — Катерина задохнулась от возмущения.

— Судя по твоей реакции, не много, — возразил Африканец.

Катерина не нашлась с ответом. Стояла напротив, гневно сжимая кулаки и явно не находя слов для достойного ответа. Кажется, еще мгновенье, и она набросилась бы на Родимцева с кулаками.

— Иди к черту! — очень эмоционально заявила Ванькина воспитательница.

А потом развернулась и выбежала из дома. Дверью хлопнула так, что стекла задрожали. Африканец благоразумно не пошел за ней.

Аданна вернулась в их дом спустя два дня. Вот так, просто, без предупреждения, приехала с утра пораньше. Выскользнула из машины, опять закутанная в шелк, на этот раз в зеленый, с головы до ног, подхватила небольшую корзинку и пошла к дому.

Первой незваную гостью заметила Катерина.

— Иму, твоя мама приехала, — сообщила она мальчику и повернулась к плите.

Несмотря на наличие кухарки, воспитательница частенько готовила сама. Вот сегодня она лично варила кашу. Пашке каша в исполнении Катерины нравилась не в пример больше, чем приготовленная местной кухаркой. Хотя та была прекрасным поваром и имела превосходные рекомендации.

Иму замер за столом, не решаясь встать.

— Ну что же ты? Иди, встречай маму, — сказала Катя, помешивая кашу в кастрюле.

Иму выскочил из-за стола и убежал. Катя оторвалась от плиты и вопросительно глянула на Африканца. Во взгляде ясно читалось: а ты-то что не бежишь? Пашка демонстративно закатил глаза и хмыкнул. Катерина сжала в руке ложку, словно боялась не утерпеть и треснуть Африканца по лбу. Появилось даже желание прикрыть голову тарелкой.

— Доброго утра! — радостно прощебетала Аданна. — Я привезла вам свежую сдобу на завтрак!

И Африканец напрягся, потому что ни минуты не сомневался — Аданна задумала какую-то пакость. Иначе, зачем этот милый щебет?

Катерина сняла с плиты кастрюлю с кашей и развернулась к гостье.

«Сейчас кинет», — мрачно подумал Африканец.

А Катя, продолжая держать кастрюлю в руках, улыбнулась и ласково пропела:

— Как же вы вовремя! Каша как раз готова!

Она протянула горячую кастрюлю Аданне. Женщины замерли друг напротив друга: одна с корзинкой, другая с кастрюлей. Пашка переводил взгляд с Аданны на Катерину, готовясь к худшему. Но Аданна была неглупой женщиной, поняла, что со сдобой на тяжелую кастрюлю не пойдешь, и отступила.

— Я очень люблю кашу, — вежливо сказала и шагнула к столу.

Пашка встал, собираясь помочь гостье сесть за стол.

— Рада тебя видеть, — Аданна сделала шаг навстречу, закинула руки ему на шею и поцеловала в губы.



— Взаимно, — ответила Катерина, а Африканец осторожно снял со своей шеи загребущие женские руки и сделал шаг в сторону.

Ванька с интересом посмотрел на взрослых, Иму топтался возле матери. Катерина яростно разложила кашу по тарелкам.

— Быстро кушать, и на математику, — скомандовала, расставляя на столе посуду.

— А ты? — задал вопрос Пашка, глядя на нее.

— Не голодна, — отмахнулась воспитательница, явно намереваясь их покинуть.

— Может, кофе? — предложил Родимцев.

— Спасибо, нет.

Когда Катерина вышла из кухни, Аданна произнесла:

— Ты не исправим. Что за причуда, сажать за стол прислугу?

— Катюша не прислуга, — вскинулся Ванька.

— Милый, — повернулась к нему гостья, — в этом слове нет ничего обидного. Она твоя воспитательница, и папа платит ей деньги. Она просто наемный работник.

Ванька перевел взгляд на отца. Африканец не знал, что сказать сыну. Формально Аданна права — Катерина наемный работник, но они воспринимают ее совершенно по-другому. Катя, она… член семьи. А что до денег, то Пашка о них просто не думал.

— Катюша нас любит, — выдвинул Ванька убойный аргумент.

— Думаю, твой папа достаточно платит ей для этого, — отмахнулась Аданна.

Ванька вновь посмотрел на Африканца в поисках поддержки.

— Конечно, Катюша нас любит, — уверенно ответил Родимцев.

— Как же можно вас не любить, — улыбнулась Аданна. — Сколько ты ей платишь?

Пашке надоел это разговор, ему категорически не нравится вмешательство этой женщины в их жизнь.

— Катя член нашей семьи, — сказалт весомо. — И мы не будем ее обсуждать. Никогда.

Аданна кивнула в знак согласия, но по глазам видно: она так и осталась при своем мнении. Ну и плевать.

После завтрака мальчики убегают. У них занятия по математике, и Катя наверняка приготовила для них что-то интересное. Пашка остался наедине с Аданной. Какое-то время они молча сидели за столом.

— Ты скажешь сыну, что ему скоро уезжать?

— Да, сегодня.

Пауза. Говорить было совершенно не о чем. И зачем она только приехала? А, главное, как бы ее отправить назад? Да так, что бы она и не обиделась, и не приезжала больше. Зря он, конечно, согласился взять мальчика к себе. Не в правилах Африканца было смешивать работу и личную жизнь. Нужно было отказать, да жалко стало пацана.

— Ты надолго?

— Так и хочется сказать, что навсегда.

— Перебор.

— Спорно.

Африканец поднялся.

— Я хочу покурить, пойдем в сад, — сказал, не глядя на женщину.

— Кури здесь, в саду жарко, — она продолжила пить кофе.

— Мы не курим в доме, — возразил Пашка.

Она его бесила. Катерина тоже иногда бесит, но совершенно по-другому. Катя своя, может еще не родная, но уже и не чужая. А эта стерва, как заноза в заднице. Лезет, куда не просят. Провоцирует. Искушает. Вот и сейчас сидела, расправив плечи и выпятив пышную грудь, задрапированную зеленым шелком. Улыбалась призывно. Пахла. Пашка осторожно втянул воздух. Надо же, не ошибся. Гостья пахла желанием. Причем настолько остро, что этот запах чувствовался на расстоянии вытянутой руки. Африканец прикинул, как давно у него не было женщины. Получалось, что прилично. А тело уже среагировало на невербальный призыв.

— Хорошо, — согласилась Аданна, — пойдем в сад.

Она достаточно опытна, что бы понимать, какое впечатление производит на мужчин и на Африканца, в частности. Довольно улыбнулась, повела плечами. И Пашка начал злиться. Он взрослый мужик, а не зеленый пацан. Не к лицу ему стесняться и мямлить. Ну, подумаешь, встал у него на красивую бабу. Красивых на свете много, а он один. На всех не хватит.

— Мы можем пойти к бассейну? — задала вопрос Аданна. — Я бы поплавала.

Вот чего он совершенно не собирлся делать, так это плавать с гостьей. Да еще на глазах у сына и Катерины. Нет, не то, что бы его сильно беспокоило, как отреагирует Катя. В конце концов, у них совершенно не те отношения. Но плавать с Аданной не пойдет.

Но как избавится гостьи и не обидеть, пока не придумал.

Они пошли к бассейну. Африканец кивнул на плетеное кресло, намереваясь устроиться по соседству. Но у Аданны другие планы. Они сняла босоножки и медленно подошла к бассейну. Опустила руку в воду, потом повернулась, чтобы солнце оказалось за спиной, золотя ее своими лучами. Пашка прикурил сигарету и спокойно посмотрел на женщину. Все-таки она чертовски хороша и умопомрачительно сексуальна. Но это же повод пускать слюни? Аданна искушающее улыбаясь, провела рукой от плеча по груди и каким-то неуловимым движением сбросила платье. Зеленый шелк, струясь, мягко опал к ее ногам, открывая Африканцу совершенное тело, весьма условно прикрытое золотистым купальником.