Держи меня крепче (СИ) - Малиновская Маша
Мы подходим к трём женщинам, что стоят у высокой этажерки, на которой прикреплены наградные документы. Наверное, это как-то связано с деятельностью фирмы отца Максима.
— Добрый вечер, — негромко здоровается Ларинцев, привлекая внимание женщин.
Одна из них, высокая красивая блондинка в длинном струящемся серебристом платье, поворачивается и дарит Максиму нежную искреннюю улыбку.
— Я так рада тебя видеть, Максим, — мягко произносит она и подставляет щёку для поцелуя.
— И я тебя, мам.
Мама, конечно. Они ведь очень похожи: тот же мягкий с поволокой взгляд карих глаз, пухлые, чётко очерченные губы. Конечно, её лицо по-женски мягкое, но в целом то, что они мать и сын, видно сразу.
— Знакомьтесь, это Нина, — я киваю, стараясь улыбаться не слишком широко, а мама Максима обращает внимательный взгляд на меня. — Это моя мама, Александра Владимировна.
— Можно просто Алекс, Нина, — женщина учтиво прикладывается к моей щеке.
Чувствую внутри ужасное волнение, но всё же немного расслабляюсь от, кажется, вполне искренней улыбки Александры Владимировны.
— Привет! — рядом с нами оказывается невысокая девушка и по-свойски обнимает Ларинцева за шею, припечатывая звонкий поцелуй в щёку.
Он смеётся и в ответ её обнимает, слегка приподнимая над полом. Честно говоря, начинаю ощущать себя лишней, совершенно неуместной среди этого устоявшегося круга. Но вдруг девушка, отпустив Максима, поворачивается ко мне и с ещё более широченной улыбкой протягивает мне ладонь.
— Я Аля, сестра этого засранца. Ты, должно быть, Нина?
— Алевтина!
Мама Максима (а наверное и Али, потому что они с ней тоже похожи, хоть и не так явно, как с Максимом) округляет глаза и смотрит неодобряюще за такое бурное проявление чувств.
Сестра Ларинцева довольно крепко обнимает меня, незаметно шепнув в волосы «спасибо». Только вот за что? И тут к нам с бокалом в руке подходит высокий статный мужчина. Он окидывает нас с Максимом холодным взглядом, и я буквально ощущаю волну напряжения от последнего. Сильные плечи теряют расслабленность, даже под тканью рубашки это видно.
— Не ожидал увидеть тебя сегодня, сын, — в голосе абсолютно никакой теплоты.
Глава 33
Виктор Ларинцев немного прищуривается, смиряя нас обоих взглядом, когда Максим, сцепив зубы, учтиво представляет нас друг другу. Я неосознанно беру его за руку, вмиг ощущая всё напряжение тактильно. Максим не боится отца, он его ненавидит, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.
— Ну что ж, — подытоживает мужчина. — Я рад, что ты решил принять участие в важных семейных делах, Максим. Ещё увидимся.
Он салютует нам бокалом и отходит беседовать с другим гостем. Позже ведущий предлагает присесть всем за столики, отец Максима провозглашает тост, упомянув, что скоро в бизнес вольётся свежая кровь, глядя при этом на сына. По лицу Максима в этот момент ничего не прочесть — маска. Да уж, а я удивлялась, откуда такой артистизм. Вот оно, из семьи, когда чувства нужно запереть на замок.
После первого тоста к нам присоединяется Роман Должанов со спутницей.
— Это Ева, — представляет мне высокую рыжеволосую девушку.
И вот в её глазах я как не нахожу той искренности, которую видела во взгляде сестры Максима. Ева выглядит надменной стервой, не иначе. Первой её фразой, вместо приветствия, было: «Я думала, ты придёшь с Амелией». Но после жёсткого взгляда Романа, она осекается.
Уже через час общения с таким высшим обществом я начинаю понимать Ларинцева, почему его сюда так не тянет. Но если я могу уйти в любой момент, то для него — это привычная жизнь. Возможно, раздражающая, возможно, неинтересная, однако неизбежная. Рано или поздно он перестанет сопротивляться и пойдёт по предрешённому отцом пути. И какая-нибудь Амелия окажется рядом, будет так же мило улыбаться и вести светские беседы, пока Максим Викторович будет осуждать с партнёрами условия выгодных контрактов.
— Кстати, Макс, а ты знал, что Вера в городе? — Ева аккуратно ставит бокал на стол и поднимает глаза на Ларинцева, как бы невзначай скользнув взглядом по мне.
И если до этого Максим пропускал её фразочки мимо ушей, больше общаясь со мной и Романом, то сейчас его лицо каменеет. Эмоций просто нет, но я понимаю, что внутри у него что-то происходит. Что-то очень мощное. Наверное, не мне одной сегодня суждено столкнуться с призраками прошлого. Вот только что это значит для него?
— Ева, мне кажется, ты как-то много пьёшь, — Должанов бесцеремонно выдёргивает бокал из её рук, стоит только девушке вновь прикоснуться к стеклу.
Ева морщится на такую неучтивость, но молчит, а потом у неё звонит телефон, и она выходит из-за стола, извинившись.
Парни продолжают беседовать о чём-то незначительном, но я чувствую некую оболочку, которой закрылся Максим. Замечаю в его руках крепкий алкоголь, хотя до этого он пил только шампанское. Кто же такая эта Вера? Могу поклясться, что она причинила ему когда-то боль. Может, он стал таким, каким врезался вчера мне в память с того видео в сторис в Инстаграм, по её вине? Кто знает.
Из моих мыслей меня вытаскивает взрыв хохота за столом. Это как выйти из тихой квартиры летним вечером на улицу, когда поражает контраст между тишиной и гомоном на детской площадке у подъезда. Пузырь натянутых эмоций вокруг Ларинцева будто лопнул, и он снова весел и смеётся над пограничными с пошлостью шуточками Должанова.
Рядом со столиком останавливается официант, предлагает шампанское.
— Нет, спасибо, — качаю головой.
— Мышка, бери, не бойся. Учиться пить нужно в надёжной компании, — Роман подцепляет пальцами два фужера и переставляет их на стол. — Макс проследит, чтобы ты и кайфанула, и осталась целой и невредимой. Ну невредимой точно.
Последние слова он говорит чуть погодя и значительно тише, а Максим давится виски. То, что Рома идиот, я уже давно поняла, поэтому и не удивляюсь.
Музыкант заканчивает исполнять свой романс и объявляет паузу, приглашая желающих гостей в центр зала потанцевать под любимую песню хозяина вечера. Слышны первые аккорды некогда очень популярной песни Стинга с дуете с каким-то турецким исполнителем. Несколько пар поднимаются из-за столиков и направляются в центр зала.
— Потанцуем, Пёрышко? — Максим тоже встаёт, вешает на спинку стула пиджак и протягивает мне руку.
Вложив пальцы в его тёплую ладонь, я встаю вслед и иду за ним. Максим выходит на самый центр и мягко привлекает меня к себе. Хорошо знакомая мелодия набирает обороты, переливаясь плавными восточными звуками и ритмичным современным битом.
— Мой отец любит всякое старьё слушать, — улыбается Ларинцев.
— Зачем же так? Мне нравится Стинг.
— Правда?
Я поднимаю глаза и чувствую, что сказала это зря. Потому что во взгляде Максима проскакивает тот самый всполох, который я уже видела несколько раз. Как тогда на вечеринке, и как вчера в клубе. Провокация. Безнаказанность.
Мелодия песни становится более быстрой, плавное начало сменяется драматичным ритмом, и я чувствую, как ладонь Максима на моей спине становится жёстче. Я знаю, что это значит — сейчас он поведёт. И это будет не медленный танец на торжественном приёме. Он резче толкается на меня бёдрами, делая ведущий шаг.
— Максим, не надо, — шепчу, привстав на носочки. — Не усложняй и так непростые отношения с отцом.
— Ему пора принять меня тем, кто я есть, — отвечает на ухо, уводя на шаг в сторону. — Я не стану строить из себя того, кем не являюсь.
- Я не буду.
Пытаюсь возразить, притормаживая. Сейчас он думает так, но ведь это его отец, а вокруг посторонние люди. К чему эта демонстрация? Но в паре с Ларинцевым трудно пытаться диктовать свои условия. У него очень властный стиль ведения танца, я это на первой же репетиции поняла. А сейчас он ещё и на эмоциях.
— Тебе придётся, Пёрышко, — дрожь проходит разрядом по позвоночнику, когда он выдыхает это мне прямо в ухо, задевая губами. — Подчиняйся партнёру — это главное правило в парных танцах.
