Арина Ларина - Страсть замедленного действия
Индюк неодобрительно тряхнул башкой и издал возмущённое бульканье.
– Ладно, – согласился Андрей. – Будем считать, что это проверка. А то много их, которым нужен папанин кошелёк. Я ж потом буду в ней всю жизнь сомневаться. Нет, чистоту эксперимента нарушать не будем.
Но как бы Троекуров ни храбрился, ответа от Анжелы он ждал с внутренней дрожью – а вдруг она откажется ехать в какие-то там Верхние Кочешки? А вдруг ее оттолкнули его рассказы о деревенской жизни? А что, если она вообще не получила письмо? А если подумает, что он маньяк, заманивающий девушек в лес?
Письмо она получила. И, что самое удивительное, ответила. Оказалось, что девушка просто пищит от восторга и страстно желает познакомиться и с самим Андреем, и с Кочешками, и даже с индюком. Это барышни за тридцать, умудрённые опытом и битые судьбой, сто раз уточняют детали, взвешивают возможные риски и в результате отказываются от своего счастья. А юные и предприимчивые открыты всему новому, они легки на подъём и бросаются в приключения с головой. Иногда они по этой голове получают, но чаще им везёт – как пьяным и дуракам.
Судьба любит дождаться, пока подопытный тщательно всё продумает, чтобы сбить его планы, как кегли в боулинге – одним ловким ударом.
Именно сегодня, когда должна была приехать Анжелика, нагрянула маменька. Она грациозно выпорхнула из джипа, в котором надрывался Стас Михайлов, и брезгливо повела носом:
– Андрюша, здесь чем-то воняет.
– Природой, – кисло проворчал непочтительный сын, судорожно соображая, как бы спровадить дорогую гостью. – Привет, мама! А почему ты не предупредила?
– Хотела сюрпризом, – ухмыльнулась Анна Ивановна.
– У тебя получилось, – мрачно подтвердил Троекуров. Иногда ему казалось, что материнское сердце чует опасность, как мангуст кобру – на уровне интуиции. Либо, как вариант, она читала его почту, прослушивала телефон и вообще – вмонтировала в сыновнюю башку какой-нибудь суперсовременный датчик, посылавший сигналы тревоги при любой попытке устроить личную жизнь.
– А ты как будто и не рад, – маман надула губки.
– Мам, ко мне девушка должна приехать.
– Отлично! – Мама тут же обрадовалась. – Я не помешаю!
– Ты себе льстишь, – решил не сдаваться Андрей. – Всякий раз после твоего знакомства с моими девушками я снова остаюсь один. Ты действуешь на них как тапка на тараканов.
– Не хами!
– Мама, ты зачем приехала?
– Погостить. Чаю нальёшь?
– У меня к чаю только рафинад. Это во-первых. А во-вторых, мне бы хотелось побыть с девушкой наедине.
– Андрюша, если надо будет, я выйду. И вообще, как я могу оставить тебя с неизвестной девицей? А если она тебя обворует?
– Или вообще – изнасилует, – продолжил маменькину мысль Троекуров. – Что тут красть-то?
– Да что тут насиловать-то? – в тон ему ответствовала Анна Ивановна. – Хватит грубить. Веди в дом. Я хочу посмотреть, как нынче живут отшельники. Все газеты на мыло изошли, описывая, как ты тут на подножном корму с ума сходишь.
– Так уж и все, – вздохнул Андрей. – Мам, правда, эта девушка для меня очень важна. Я понимаю, что ты за меня беспокоишься…
– Ничего ты не понимаешь, – перебила его мать. – Вот когда у тебя будут свои дети без мозгов, тогда и поймёшь. А пока – не дорос.
– Да с твоим подходом до детей-то и не дойдёт никогда, – пробормотал растерянный сын, мучительно размышляя, как выпроводить маму домой.
Додумать он не успел. Ожил мобильный.
– Андрей Николаевич, – истерически заорала в трубку Зинаида Матвеевна, заместитель заведующего лабораторией, дважды разведённая и регулярно находящаяся в активном поиске дама неизвестного возраста. Глядя на её наряды, со спины ей можно было дать лет сорок, а при дневном свете с фасада – и все шестьдесят.
– Я. Не орите так, – поморщился Троекуров. Судя по тону, Зинаида Матвеевна желала поделиться очередной сплетней.
Но он ошибся.
– Нас расформировывают, – завыла в трубку замзав, шумно всхлипывая, шмыгая носом и даже, кажется, икая. – Всё, бумага пришла. На нашу программу нет финансирования. Нас будут сокращать.
– Я сейчас приеду, – коротко бросил Троекуров, моментально забыв про Анжелу, про маму и даже про недописанный роман. Лаборатория была его детищем, его жизнью. Разумеется, отец давал деньги «на науку», так это называлось в семье. Более того, Троекуров-старший, хоть и бесился невероятно, но в душе гордился гениальным сыном. Именно благодаря этим вливаниям лаборатория и жила. Но вот едва только стоило уехать, как нате вам – опять какие-то происки врагов. Хотя с происками всё было ясно. Институт располагался в центре города, половину его площадей уже оккупировали богатые коммерческие структуры, и последние институтские могикане нещадно выжимались из помещений железной рукой директора.
– На работе проблемы? – сделала стойку Анна Ивановна. – Давай скорее! Поезжай! Я тут твою живность покормлю, за хозяйством погляжу…
Это она сказала зря. Андрей, дико глянув на родительницу и мгновенно представив, как маман кормит индюка и глядит за хозяйством, моментально вспомнил, что проблемы не только на работе.
– Мама, – он строго посмотрел на Анну Ивановну и даже сдвинул брови. – Если, когда я приеду, девушка уже сбежит, я уеду в Европу и женюсь там. Или вообще в Китай свалю, там учёных любят. И у тебя будут китайские внуки! Ясно?
– Есть такая дивная поговорка, – вздохнула Анна Ивановна. – Пусть у моего мужа будет жена без глаза. Это про тебя.
– Я серьёзно. Мне вообще нравятся мелкие, чернявенькие худышки, так что Китай – самое то. Всё, я уехал. И будет лучше, если ты уедешь вместе со мной.
– Я дом постерегу, – упёрлась Анна Ивановна.
Раздражённо махнув рукой, Андрей схватил портфель и нырнул в свою машину:
– Мама, я предупредил!
– Я не глухая. И склерозом не страдаю. Поезжай, а то без тебя там твой институт на кирпичи разберут. Не съем я твою прынцессу.
Прошедшая ночь в квартире Федосеевых выдалась бессонной. Едва только все угомонились, как новый звонок в дверь ударил по ушам.
На сей раз открывать пошёл Максим. Поля с Марианной любопытными привидениями зависли на заднем плане.
– Если это Петька, я его убью, – пробормотала Поля.
– Всё же ты к нему неровно дышишь, – фыркнула Мэри. – Он у тебя с языка не сходит. А это верный признак того, что тебе хочется, чтобы это был именно он.
– Да ну тебя, – отмахнулась Поля. – Мы выросли вместе, не дышу я к нему никак.
Это был не Пётр.
– Я два часа просидела на улице! – завопила Эмма, ворвавшись в квартиру. – Ты невоспитанное, бесчувственное чудовище!
– Я? – изумился Макс, задумчиво зевнув и запустив руку в растрёпанные вихры. – Почему?
