Вайолет Уинспир - Терракотовые пески
— И что?
— Вот так и вы решились уехать за тридевять земель, да еще с таким типом, как я.
— А что вы за человек… на самом деле?
— Вы спрашиваете о моей личной жизни?
— Нет. Как я могу?!
— Можете, — лукаво сказал Рауль. — Признайтесь, вы ведь опасаетесь, что дома у меня гарем.
— Почему?
— Потому что коль скоро у меня есть гарем, то вы можете стать одной из наложниц.
Затаив дыхание, несколько напуганная его словами, Жанна пристально смотрела ему в лицо. Рауль расхохотался, и ей захотелось ударить его, потому что он чуть не заставил ее поверить в очевидную глупость.
— Вам доставляет удовольствие потешаться над моей наивностью, не так ли? — Щеки у нее горели. — От вас всего можно ждать. Вы невозможный человек.
— У меня все основания считать и вас таковой. Вы совершенно необычная девушка.
— Я понимаю, что для вас непривычно встретить девушку моего возраста, у которой никогда не было бойфренда.
— Опасное положение дел! — возопил он. — Вы уже созрели для того, чтобы влюбиться — хотя бы из простого чувства любопытства. А у меня в Эль-Амаре есть красивый молодой кузен по имени Ахмед. По-арабски это означает «достойный похвалы».
— Вы считаете, что девушкам нравятся лишь красивые лица?
— Иногда они так ослепляют, что другие качества становятся не важны.
Жанна не решалась посмотреть в лицо дона Рауля, освещенное неверным светом костра, хотя уже давно знала и любила каждую его черточку. Теперь ей нравилось даже выражение глубокого изумления и иронии, которое появлялось в его глазах, когда она по молодости решалась спорить с ним.
— Я не буду притворяться, что знаю мужчин, сеньор. Я восхищаюсь интересными людьми, но знаю, что мужчин-то уж точно привлекают красивые, а не ординарные лица.
— Напрашиваетесь на комплимент, Жанна?
— Отнюдь нет. — Она негодующе посмотрела на Рауля. — Лести я предпочитаю правду, и мне не хочется услышать сладкий обман. Я обыкновенная… вот у донны Рэчел прелестное лицо. Она похожа на Мадонну.
— Вы тоже мне кое-что напоминаете.
— Котят?
— Золотую мимозу на фоне бледной стены. Вы не красавица, в классическом смысле, но и не серая мышка. В вас есть что-то индивидуальное — из-за мадам Нойс это качество терялось, пока я не увидел вас в кустах мимозы. Вас можно было бы и не заметить, если бы не огромные глаза. Они становятся почти синими, когда вы испуганы. Почему вы выглядели как потревоженная лань?
— Вы знаете ответ на этот вопрос, дон Рауль.
— Правда? Я показался вам опасным?
— Отчасти.
— Что еще? Ну же, я настаиваю на ответе.
— Вы сказали что-то донне Рэчел, и она заплакала.
— А! Хотите знать, что я сказал ей?
— Нет.
— Я сказал ей, что она не пострадает из-за глупости сестры. Что принцесса Ямила не распространит свой гнев на других членов семьи Джойосы, я за этим прослежу.
— Значит… она плакала не оттого, что вы причинили ей боль?
— Наоборот.
— Конечно. — Голос Жанны смягчился. — Вы не могли быть грубым по отношению к столь очаровательной женщине.
— Нет. Это все равно что раздавить мотылька.
— Я… мне жаль, что я несправедливо судила вас, сеньор.
— Это все из-за моего лица, — загадочно сказал он.
«Да, — подумала Жанна. — Он хорош, как Люцифер. Но за этой дьявольской улыбкой иногда прячется такая доброта, что женщина плачет от радости». А она-то, наивная глупышка, решила, что слезы Рэчел вызваны его злыми словами.
— Я никогда не встречала никого похожего на вас, сеньор. Иногда кажется, что вы сознательно стараетесь казаться более жестоким, чем вы есть на самом деле.
— Вы испытываете облегчение оттого, что я не кусаюсь? — Он вдруг быстро поднес ее руку к своим губам.
— Пожалуйста… — Жанна попыталась выдернуть руку, но Рауль прижал ее ладонь к своим губам, и девушка почувствовала, что он улыбается.
— Вы говорите так храбро, а на самом деле вы боитесь меня до дрожи в коленках. Бедный ребенок! Вы бы предпочли общество серьезного сероглазого юнца, который говорил бы о чем угодно, только не о взаимоотношениях женщины и мужчины и не о любви?
— Я… я очень устала, — взмолилась Жанна. — Мы можем лечь спать?
— Конечно, — вкрадчиво произнес он. — Если хотите. — В его глазах играла усмешка.
— Дон Рауль! — Она вскочила, выдернув свою руку и испытывая желание бежать сломя голову — увы, рассчитывать на то, что за пальмами скрывается женское общежитие, не приходилось. — Вы… вы знаете, что я не привыкла оставаться наедине с мужчиной, и пользуетесь обстоятельствами.
Он подскочил, как пружина. Рауль нависал над Жанной, как гора, и сейчас она, как никогда, ощущала его непредсказуемость, его ярко выраженное мужское начало и ее собственную беспомощность. Нечестно с его стороны вести себя подобным образом лишь из-за того, что они тут совсем одни. Ведь на самом деле он хотел бы видеть на ее месте Рэчел!
— Вы не можете знать, что на самом деле означает «пользоваться обстоятельствами», — бросил он в сердцах. — Я что, приставал к вам? Дал понять, что хочу заняться с вами любовью? Да стоит мне только дотронуться до вашей руки, как вы тут же впадете в панику.
У нее запылали щеки. Получается, это она домогается его любви? Слишком поздно Жанна поняла, что, поведи она себя более неприступно, он ограничился бы поддразниваниями. А сейчас он смотрит на нее такими глазами, будто догадался, что его прикосновения вызывают у нее отнюдь не тревогу.
Сердце ее учащенно билось. Что он сейчас предпримет? Она не могла говорить… ее голос будет дрожать, слезы обиды и смущения покатятся по щекам. Нет ничего мучительнее, чем влюбиться в человека, от которого эти чувства надо скрывать… из-за того, что он любит прелестную женщину. А она — всего лишь наивная девчонка, которая его забавляет.
— Вы так хотите спать, что у вас глаза закрываются. — Рауль повернулся и пошел к машине, а она постаралась как-то взять себя в руки.
Он тем временем вынул из машины спальные мешки и принес их к костру.
Раскатив их, он расстегнул на них «молнии». Жанне страстно хотелось поскорее туда забраться: ветер становился все более холодным, и она дрожала.
— Идите сюда. Будем спать с этой стороны костра, деревья защитят нас от ветра.
Жанна старательно избегала его взгляда, подходя к мешку, на который ей указали. Она сняла его пиджак, туфли и скользнула внутрь, а Рауль застегнул его. Жанна чувствовала себя обезоруженной, но все еще настороженной.
— Благодарю, — пробормотала она.
— Скромница, значит. Вот как? — Он смотрел на ее волосы — пушистое золотое облако вокруг юного растерянного лица. — Вы боитесь, будто из-за моего кольца на вашем пальце я забуду, что мы лишь изображаем влюбленных?