Барбара Виктор - Мозаика судеб
– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты настоящая фанатичка?
– Много раз говорили.
Но его улыбка показала, что он не особенно доверяет тому, что Габриэла способна верить во что-то слепо и безгранично.
– Нет, – сказал он серьезно. – Ни я, ни мой отец, ни отец моего отца не имели никакого отношения к мафии. Возможно, поэтому мы все много и упорно работали, а до сих пор не разбогатели. Хотя, конечно, мы не нищие. Впрочем, нас это устраивает.
Когда он замолчал, Габриэла уже твердо знала, что влюбилась, – и, возможно, влюбилась так, как никогда в жизни. Как могло так случиться, что они встретились на похоронах, так мало знакомы, а сейчас они вдвоем ремонтируют кухню в родительском доме? Боясь выдать Нику свои чувства, Габриэла решила вернуться к нейтральной теме:
– Может, нам следует вернуться к работе, а потом позавтракать?
Поднявшись, Ник протянул ей руку. – Ты права, действительно пора заняться делом.
На мгновение Габриэла поддалась искушению спросить, что он подумает, если она поцелует его, но передумала, догадываясь, что его ответ помешает им закончить работу.
– Что случилось? – спросил Ник, взглянув на ее лицо, когда они вошли и остановились посреди кухни.
– Я припомнила, сколько же здесь всякого случилось с тех пор, как на кухне в последний раз делали ремонт. – Она отколупнула кусочек старой высохшей краски. – Смотри – зеленый слой под белым, а под ним розовый…
– Помнишь времена, когда стены здесь были зеленые?
– Я тогда была еще ребенком, а мама – здорова.
– Как это случилось? – внезапно спросил он.
– Случился удар. Но как это произошло, нас тогда особенно не волновало. Куда важнее – почему? Она была еще так молода.
– Ты испугалась?
– Сначала да, а потом привыкла, и мне стало казаться, что она всегда была такой. Люди ко всему приспосабливаются. Потом, когда я стала старше, я начала горевать о ней, тем сильнее, чем ближе приближалась к возрасту, когда это случилось с ней. А теперь страх меня оставил, как только подобная участь постигла Пита. Я поняла, что несчастливые номера выпадают как в рулетке и не могут два номера подряд выиграть или проиграть.
Ник очень внимательно выслушал ее, потом заметил:
– Эти философские взгляды – насчет предопределения, неизбежности судьбы, уготованной для каждого из нас, – ты в это веришь?
Габриэла едва заметно улыбнулась, потому что он как будто читал ее мысли. Все, что она говорила или делала с момента их встречи, вызывало в нем повышенный интерес. Казалось, он воспринимал каждое ее высказывание как голос, звучавший с небес.
– Не всегда, – сказала Габриэла с еле заметной улыбкой, – только когда это касается жизни и смерти.
– И только? Может быть, ты объяснишь мне, что еще ты считаешь важным?
Габриэла нахмурилась, размышляя:
– Все, что происходит «между» – лучше сказать, между рождением и смертью – и есть подлинная жизнь.
Ее взгляд выражал печаль.
– Почему же ты выглядишь такой несчастной?
– Я все время думаю о Дине.
– Что с ней?
Как она могла объяснить малознакомому человеку, что она чувствовала себя полной идиоткой, удалившейся с позором с похорон и не предпринявшей никакой попытки объясниться с дочерью. Она сама себе вынесла приговор быть презираемой своим ребенком, которого так любила!
– Я очень беспокоюсь за нее.
– Почему?
Как ей не хотелось отвечать на этот вопрос Ника и вообще продолжать разговор на эту тему. Она привыкла говорить всем, кто имел право интересоваться ее отношениями с дочерью, что не чувствует своей вины перед Диной. Это была явная ложь, но она служила Габриэле прикрытием, и сейчас она попыталась прибегнуть к этой же лжи.
– Мне кажется, что Дина жалеет о нашем разрыве. Но я не знаю, как утешить ее.
– Неужели? По-моему, это в твоих силах.
– Конечно, я должна проявить инициативу, но передо мной столько препятствий, не правда ли?
– Это главная проблема, которая тебя волнует?
– Не только!
– Может быть, я смогу чем-то помочь?
– Может быть, хотя я скоро уезжаю.
Он усмехнулся:
– Излагай свои проблемы, и я буду их решать по очереди.
Габриэла укоризненно посмотрела на него.
– Ты ведешь себя как плохой игрок в покер, все твои чувства отражаются на лице, – заметил он.
Она выдавила улыбку:
– Я просто подумала о Пите – что он больше никогда ничего не почувствует, даже боль.
На мгновение она почти поверила, что Ник как раз тот человек, который способен защитить ее, уберечь от всех неприятностей, успокоить. Она затаила дыхание, глядя, как он спустился с лестницы и двинулся вперед, и только вздохнула, когда Ник подошел к столу, взял чашку и отпил кофе.
– Знаешь, встречаются живые люди, но совершенно бесчувственные. – Он обернулся к ней: – Ты не из их числа?
– Я не знаю.
– Может быть, тебе стоит об этом задуматься?
Этот затянувшийся разговор был ей в тягость. Габриэла, не ответив, вновь молча принялась за работу. Ник тоже взялся за скребок. Она обратила внимание на его руки. Это были руки скульптора или, скорее, руки, которые скульптор мог бы с вдохновением изваять или высечь из камня. Но, если бы ее спросили, что больше всего ей нравится в Нике, она бы выбрала рот. Габриэле представилось, как его губы приближаются к ее раскрытым губам.
– Почему? – неожиданно спросила она.
– Что «почему»?
– Почему ты меня об этом спросил? Неужели я такая?
– Прости, я сказал не подумав, – извиняющимся тоном ответил Ник.
Ей показалось, что больше нет причин скрывать свои чувства, и сразу стало удивительно легко. С Ником не надо было спорить, отвечать на какие-то вопросы, а только получать удовольствие от общения с ним, наблюдать, как он работает и изредка, украдкой поглядывает на нее.
Во время лекции Дина без конца ерзала на сиденье и зевала. Экран погас, в аудитории вспыхнул свет, и Джошуа вышел к кафедре. Обычно он не стоял во время занятий, а стремительно расхаживал по аудитории, чуть наклонившись вперед, с маленькой записной книжкой в кожаном переплете в руке.
– В первой сцене просмотренного нами фильма мы видели Марину, сидящую за рулем трактора и вспахивающую колхозное поле, расположенное где-нибудь возле Костромы. В отдалении Игорь занят ремонтом другого трактора. Подобные кадры я называю сексуальными сценами во время трудового процесса. Вскоре Марина и Игорь встретятся…
Некоторые девушки, сидящие в аудитории, захихикали, другие обменялись многозначительными взглядами и вздохами.
– Итак, вы теперь имеете представление о кино, относящемся еще к периоду застоя. – Джошуа обвел аудиторию взглядом, не замечая желающих ответить студентов, поднявших руки.
