Медленное пламя - Кристен Эшли
— Додо!
И, стоя на кухне с десятью тысячами долларов в конверте и едой, пивом и вином на сотни долларов, лежавшими на кухонном острове, в моей голове что-то взорвалось, вызвав мучительное ощущение.
Тоби
Тоби лежал на диване с бутылкой пива на животе, его глаза были направлены на игру, шедшую по телевизору.
Но думал он не об игре.
Он думал о: «Нормально. Увидимся!»
Увидимся?
С восклицательным знаком?
От Адди?
Иисусе.
Притворство.
А он чертовски ненавидел притворство.
Они поругались. Джонни устроил ему за это нагоняй. Тоби знал, что Адди разговаривала с сестрой. Весь город обсуждал их ссору. Адди не написала ему ни единого сообщения. А когда он связался с ней, то получил: «Увидимся!», будто вообще ничего не произошло.
Будто она собиралась просто проигнорировать это. Притвориться, что он не знает о ее бедственном положении, недоедании и близких людях, которым на нее не плевать и которые не только готовы помочь, но и хотят и имеют для этого средства, а она просто собиралась плюнуть на все это, поступить, как ей вздумается, и притвориться, черт возьми.
К черту это.
К черту.
Возможно, она и съесть еду, которую он ей привез.
Но он полагал, что десять тысяч долларов, которые он ей дал, к следующим выходным окажутся в каком-нибудь приюте для животных или где-то в этом роде.
Плевать.
К черту и это тоже.
Не его дело, если женщина позволила гордости ослепить себя до такой степени.
Пусть это остается на ее совести.
И когда через пару месяцев она перейдет на кошачий корм, то пожалеет, что заплатила приюту достаточно, чтобы их кошки могли питаться целый год.
Это не его дело.
И он активно отрицал реальный шанс того, что она вытворит подобную фантастическую глупость, иначе потерял бы голову, соскочил с дивана и запрыгнул в грузовик, поехал бы к ней домой и вбил в нее немного здравого смысла (или лучше отшлепал бы ее).
Вот почему он понятия не имел, что происходит на экране телевизора.
И это так сильно морочило ему голову, что когда в дверь позвонили, он вздрогнул от удивления.
От непрекращающегося звонка он напрягся.
Сев, Тоби оглянулся через спинку дивана на дверь со стеклом, разделенным посередине ромбовидной деревянной панелью, из углов которой тянулись прямые линии. Поэтому ясно увидел, как Адди стояла снаружи, опустив голову, и упрямо давила на дверной звонок.
Понятно.
Им предстоял разговор.
И он был готов к нему.
Поднявшись с дивана, он поставил пиво на кофейный столик и подошел к двери.
При виде его Адди оставила звонок в покое, но устремила на него пристальный взгляд сквозь стекло.
Бруклина с ней не было.
Так даже лучше.
Он мог дать себе волю.
Тоби подошел к двери, щелкнул замком и распахнул ее, открыв рот, чтобы начать говорить.
Но не вставил ни слова.
Прижав обе ладони к его груди, она так сильно надавила, что его торс выгнулся назад, и крикнула:
— Не смей игнорировать моего ребенка!
После этого она протиснулась мимо него, пихнув его плечом.
Он пропустил ее, закрыл дверь, и едва успел обернуться, как она додалась к нему и прокричала:
— Никогда не смей игнорировать моего мальчика!
Бл*ть.
— Адди, — пробормотал он.
Она подняла руку и ткнула в него пальцем.
— Иди нахрен, Тобиас Гэмбл.
Еще один тычок и:
— Иди нахрен!
Опустив руку, она закричала:
— Как ты смеешь показываться у меня дома и стоять на моей кухне, когда мой сын стучит ручками по твоей ноге, а ты даже не смотришь на него!
Он это сделал.
Намереваясь претворить свой план в действие, понравится он ей или нет, Тоби сделал это, чтобы успеть до того, как она наговорит кучу дерьма, разозлив его еще сильнее.
Так что, да.
Он это сделал.
С Бруксом.
— Милая, — прошептал он.
В мгновение ока она оказалась в его пространстве, перед его лицом, касаясь сиськами его груди, ее красивое лицо исказилось от ярости, и она крикнула:
— Не смей звать меня «милой», Тоби! Иди нахрен со своей «милой»!
— Успокойся, — тихо попросил он.
— Хрена с два я успокоюсь, Тобиас, — рявкнула она. — Его отец достаточно его игнорировал.
Боль была такой же пронзительной, как если бы она вонзила нож в его сердце и располосовала клинком до живота.
— Он не получит этого от тебя! — закончила она, тыкая его в грудь.
Тоби обхватил обеими руками ее челюсть, наклонил голову и приблизился к ее лицу, прошептав:
— Прости, детка. Я пересек черту. Прости меня, Адди. Я так злился и хотел со всем покончить, что не думал. Правда, дорогая, поверь мне. Мне чертовски жаль.
Вблизи он увидел, как она моргнула, ярость утихла, сменившись растерянностью.
Это было мило.
Дерьмо.
И она была близко.
Он все еще чувствовал своей грудью ее сиськи, ее нежную кожу в своих руках, аромат ее волос.
Бл*ть.
Ему нужно убрать от нее руки, чтобы они могли все обсудить.
Но он не шелохнулся.
— Он пополз за тобой, — прошептала она.
Бл*ть.
Душераздирающе.
Он это сделал.
Тоби закрыл глаза и опустил голову, прижавшись лбом к ее лбу.
— Он не мог не прижиматься к тебе, пока ты выкладывал продукты, — тихо продолжила она, и Тоби открыл глаза. — Что ему делать, если ты уедешь во Флориду?
— Адди… — он начал поднимать голову, но она обхватила ладонями его щеки.
Оба замерли, глядя в глаза друг другу.
Бл*ть, бл*ть, бл*ть.
Она была слишком близко.
И то, что он касался ее лица, — это одно.
Но совсем другое, когда Адди касалась его.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
— К черту разговоры, — ответила она.
А потом поцеловала его.
Бл*ть, бл*ть, бл*ть!
На мгновение он подумал отстраниться.
В этот момент кончик ее языка коснулся его губ, и он не мог думать больше ни о чем, кроме как открыть рот и впустить ее.
Он попробовал ее, наконец, попробовал Аделину…
И последние крохи контроля, которые у него еще оставались, были потеряны.
Из-за нее.
Обняв ее одной рукой и крепко прижимая к себе, другую руку он запустил в ее шелковистые волосы и сжал их, удерживая ее голову неподвижно, пока выталкивал ее язык из своего рта, проникая в ее рот и заявляя на него права.
Она издала короткий стон, обжегший его член.
И вот тогда с ним было покончено.
На половине поцелуя он прервался, схватил Адди за руку и потащил к лестнице.
И только преодолев половину пути, он понял, что ни черта не тащит
