Обновлённая любовь (ЛП) - Ашер Лорен

— Джеральд Бейкер, — я указываю на имя архитектора. — Тебе знакомо это имя?

Джулиан кивает.

— Он построил большинство первых домов здесь.

— Ты говоришь о тех, которые снес?

Его руки коротко сжимаются в кулаках.

— Все выглядит точно так же, — я провожу пальцем по линиям, разделяющим различные комнаты.

Джулиан снимает резинку со второго рулона и разворачивает его.

— Хм.

— Что?

— Похоже, тебе все-таки удастся снести стену между кухней и столовой, как ты и хотела, — он показывает на структурные документы.

Я потираю руки, широко улыбаясь.

— Ничто так не веселит меня, как выяснение того, что стены не являются несущими.

Он переводит взгляд с моих глаз на губы.

— Что?

— Ты так смотрела… — он покачал головой. — Неважно.

— Ну ладно, — я тянусь за самым маленьким рулоном, но Джулиан выхватывает его у меня из рук. Наши пальцы соприкасаются, и в них вспыхивает крошечная знакомая искорка.

С раздражающе пустым лицом, которое не выдает абсолютно ничего, Джулиан осторожно открывает последний рулон. Он отличается от остальных: пожелтевшая бумага выглядит достаточно тонкой, чтобы разорваться при малейшем неверном движении.

— Это потрясающе, — тот, кто рисовал беседку, продумал все до мелочей. От роз, вырезанных на шпинделях, до замысловатых стоек, поддерживающих крышу. Это произведение искусства. Художник, создавший этот рисунок, выбрал такой угол, с которого вид на озеро Вистерия открывается раньше, чем на городскую площадь, главную улицу и все особняки, выстроившиеся вдоль берега.

Я наклоняюсь ближе, чтобы получше рассмотреть неразборчивые каракули внизу страницы. Тень привлекает мое внимание, и я переворачиваю чертеж.

— Боже мой!

— Что? — горячее дыхание Джулиана коснулось моей шеи, заставив меня вздрогнуть.

— Это письмо, — я сдерживаю визг.

Я колеблюсь между тем, читать или не читать бумагу, адресованную кому-то другому, но любопытство побеждает.

— Моя дорогая, Франческа. Ох! Боже! Он называет ее «дорогая», — тайный романтик во мне уже гудит от предвкушения, а я прочитала всего три слова.

— Дай-ка мне это, — он выхватывает бумагу прямо у меня из рук.

— Эй!

— В твоем нынешнем темпе мы проторчим здесь весь день, пока ты будешь падать в обморок от чернил на бумаге.

— Извини, что у меня есть сердце, — я пытаюсь выхватить письмо обратно, но Джулиан ловит мою руку.

Его сердцебиение учащается под моей ладонью, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, что его глаза застыли на наших руках. Они медленно двигаются дальше, задерживаясь на моих губах, и наконец достигают моих глаз.

Его рука крепко сжимает мою, прежде чем он совсем ее опускает. Я слишком ошеломлена всем происходящим, и мне остается только слушать, как он продолжает с того места, где я остановилась.

— Прошло три года с тех пор, как я видел тебя в последний раз, и, хотя многое изменилось, моя любовь к тебе никогда не ослабевала. Наши ежемесячные письма не дают мне покоя, несмотря на все испытания, через которые я прошел, чтобы помочь превратить этот город в подходящий для тебя дом.

У меня дрожит нижняя губа.

Джулиан бросает на меня косой взгляд и снова сосредоточивается на письме.

— Я много работал, чтобы заслужить твою руку, хотя путь был не самым легким. Строительство целого города на пустом месте требует времени, и я боюсь, что теперь, когда твой отец начал обсуждать возможность выдать тебя замуж за другого, мне его не хватает.

Я ахаю.

— Что? Как ее отец мог это сделать?

— Потому что феминизм тогда еще не был популярен.

— Фу, — я тряхнула головой так сильно, что у меня зазвенели серьги.

Джулиан продолжает.

— Я думал, что у меня будет больше времени, прежде чем он начнет рассматривать других женихов, но боюсь, он может принять решение до того, как у меня появится шанс побороться за твою руку.

Я постукиваю по странице.

— Что ты делаешь? Продолжай читать!

Его взгляд снова скользит по бумаге.

— Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы сделать тебя своей.

У меня покалывает затылок, когда его глаза встречаются с моими. Мы задерживаем взгляд друг на друге на кратчайшую секунду, но кажется, что прошла целая вечность, прежде чем мы оторвались друг от друга.

— Когда он увидит все, что я сделал для того, чтобы озеро Вистерия стало городом, подходящим для тебя, он согласится на мое предложение. Я в этом уверен.

— А в те времена женщины не могли выйти замуж без разрешения отца? — спрашиваю я.

— Вероятно могли, но не без серьезных последствий, — Джулиан продолжает. — Наш дом почти достроен. Хотя процесс занял больше времени, чем мне хотелось бы, но моя последняя задумка уже в процессе строительства.

— Беседка? — мой голос звучит на более высоких тонах, чем обычно.

Джулиан кивает.

— Ты всегда мечтала о свадьбе в беседке, похожей на ту, в которой мы встретились, и я планирую ее построить.

Моя рука сжимает материал рубашки прямо над больным сердцем.

— Он хотел построить для нее беседку.

— Ты серьезно собираешься плакать из-за незнакомых тебе людей?

— Конечно, нет, — пробурчала я.

Джулиан что-то бормочет про себя, прежде чем дочитать последний абзац.

— Я вернусь за тобой через шесть месяцев, как только приведу в порядок свои дела и закончу строительство дома. А до тех пор прошу тебя сделать все возможное, чтобы отец не выдал тебя замуж за другого мужчину.

Я потерла зудящие глаза.

— Почему она не сбежала с ним?

— И рискнула бы потерять все и всех, кто был ей дорог?

— Иногда люди стоят того, чтобы ради них рискнуть.

Он усмехается.

Уф. Este hombre61.

— Я и не думала, что ты поймешь.

Он скрещивает руки на груди.

— Что это значит?

— Ты самый не склонный к риску человек из всех, кого я знаю, так что не похоже, что ты будешь принимать решения, основываясь только на смутных ощущениях и интуиции, — именно поэтому он оттолкнул меня и назвал отвлекающей, вместо того чтобы признать правду.

Его брови хмурятся.

— Я не избегаю риска.

— Ты одержим статистикой вероятности и составляешь списки «за» и «против» по любому поводу.

— Это называется принятием взвешенного решения. Возможно, тебе стоит попробовать делать так же, учитывая нынешнее состояние твоей жизни.

— Да пошел ты, — шиплю я, потянувшись за рулонами. Одно дело – ругать себя за свой жизненный выбор, но когда Джулиана делает то же самое – это как нож в грудь.

Его глаза расширяются.

— Далия.

— Что?

— Я пошутил, но, очевидно, это было не смешно.

Я хмурюсь. Джулиан редко признает свою неправоту, поэтому сказать, что я потрясена, – не сказать ничего.

Непривычно.

Я свирепо смотрю на него. Он хмурится. История стара как мир.

Он заговаривает первым, что само по себе ненормально.

— Ты права.

— Прости. Можешь повторить? Кажется, мой мозг на долю секунды дал сбой.

Он хмурится.

— Не позволяй этому забивать твою голову.

— Ты шутишь? Возможно, я сделаю татуировку с этими словами и сегодняшней датой у себя на лбу только для того, чтобы ты смотрел на нее как на напоминание.

Он вытирает рукой лицо.

— Не могу поверить, что я это сказал.

Значит, нас двое.

Он продолжает без своей обычной сдержанности.

— Я не любитель риска. Никогда им не был и, наверное, никогда не буду, но это не значит, что я имею право осуждать тех, кто рискует.

— Тогда почему ты это сказал? — вопрос вырвался сам собой, прежде чем я успела о нем подумать.

— Я завидую.

Я не могу подобрать слов, чтобы что-то ответить на это, поэтому прислоняюсь к столу в поисках опоры.

Он проводит руками по волосам, взъерошивая пряди.

— Я бы хотел быть человеком, которому наплевать на статистику вероятностей и худшие сценарии, но я не такой.