Ледыш и Недотрога - Ольга Ивановна Коротаева
От дикой усталости или пустоты в груди я перестал обращать внимания на издёвки Аида. Даже ничего не сказал, когда Черных заявился к нам домой и рассказал дедушке о моём поступке. Но с того дня, как увидел слезу, прокатившуюся по морщинистой щеке, больше не смотрел ему в глаза. Чувствовал себя предателем…
Но если отмотать время, я поступил бы так же.
Поэтому не жалел о своём решении отдать Виолетте доказательства. Думал, что в тот день видел девушку в последний раз.
«Слабак, — ругал себя, увозя её на мотоцикле подальше от городских джунглей. — Надо было отпустить её!»
Но я не мог позволить Недотроге выступить против собственного отца. Не хотел, чтобы она окунулась в леденящее чувство предательства, отмыться от которого не получится никогда. И сейчас выжимал из своего байка всё, на что тот способен. Будто за нами гнались все псы Аида. Словно нас преследовали наёмники Коршева.
Сбавил скорость лишь когда мы съехали с трассы и направились по неровной брусчатке в небольшое поселение. Остановился у двухэтажного недостроенного дома без ограды. У импровизированного крыльца, сколоченного из кривых досок, стройными рядами лежали прикрытые брезентом ряды силикатных кирпичей. От бочки несло чем-то неприятным, и Виолетта зажала носик пальцами.
Я поспешил открыть дверь ключами, которые передал мне Клоун. После пожара с Кириллом Ильичом вы встретились лишь раз, случайно столкнулись на улице. Я даже не сразу узнал Кондратьева, за эти несколько месяцев он постройнел и даже будто помолодел. Хлопнув меня по спине, он заверил, что не держит обиды. Наоборот, пожар развязал бывшему боксёру руки. Он продал землю с остатками здания и переехал на родину родителей.
— Всегда мечтал построить дом и организовать пасеку, — со смехом признался он. — Дом ещё на стадии первого этажа, на втором работы невпроворот… Но пасека уже есть! Вот, собрал первый урожай. Привёз Вано на пробу. Хочешь баночку?
Слово за слово, и я рассказал всё, что прошло после пожара. Меня будто прорвало, слова так и лились, поэтому я поведал о том, что собираюсь лично отвезти справку деда в Москву. Клоун огляделся и, вынув из кармана ключи, позвенел ими. Хитро прищурился:
— Что-то соскучился я по этой дыре! Думаю, задержусь на пару дней. А ты загляни ко мне, проверь, не забрался ли кто в дом. Хорошо?
Всучив мне ключи, ушёл, посвистывая песню, с которой мы выиграли…
Может, это и оказалось последней каплей.
Я увёз Недотрогу из столицы, чтобы не дать ей ранить себя, в дом Клоуна. Девушка прошла по блестящей плитке коридора в просторную пустую комнату. Мазнула взглядом по двуспальному матрасу на полу и очаровательно покраснела.
Я сделал вид, что не заметил её смущения. Прошёл к табуретке, на которой стоял электрический чайник, и нажал кнопку. Вода, закипая, зашумела, разбавив повисшую между нами напряжённую тишину.
— Сахар? — кинув пакетик чая в чашку с отколотой ручкой, спросил я.
— Нет, спасибо, — вежливо ответила Виолетта.
Себе взял стакан и уселся прямо на полу. Недотрога, потоптавшись, разместилась рядом. Я плечом ощущал тепло, исходящее от её тела, и это заставляло сердце сжиматься. Не думал, что остаться наедине будет так… больно.
— Завтра каждый из нас пойдёт своим путём, — произнёс, не глядя на девушку. — Мы никогда больше не встретимся, и это к лучшему.
Я бы хотел, чтобы она промолчала, но, Недотрога никогда не делала то, что ожидали другие. Обхватив чашку обеими ладонями, она проронила:
— А если я не хочу?
Я сжал челюсти и покосился на Виолетта, она тоже бросила на меня короткий взгляд и тихо добавила:
— Или ты не понимаешь, почему я пошла в суд?
— Я нравлюсь тебе, — произнести это было так же сложно, как если бы я говорил с ртом, набитым стеклом. — Но важный чиновник ни за что не позволит дочери встречаться с внуком человека, который бросил тень на его репутацию.
Уверен, что Коршев в своей ненависти будет во сто раз хуже Аида! Черных хотя бы не строил из себя праведника.
— А я нравлюсь тебе, — словно не услышав второго предложения, спокойно сообщила Виолетта.
— Знаю, — процедил я. — Но мой дедушка никогда не смирится, если его внук приведёт дочь того человека.
Снова повисло мучительное молчание, но теперь оно сгустилось, будто мы оказались под водой. Каждое движение, даже вдох, давался с трудом. Виолетта медленно повернулась, и наши взгляды встретились, и сердце пропустило удар.
— Выходит, — прошептала Недотрога, — мы с тобой вроде как грёбанные Ромео и Джульетта?
Я болезненно поморщился — всегда ненавидел эту историю.
— Раз так, — вздохнула Виолетта и отставила чашку. — Другого выхода нет.
Когда она обняла меня и прижалась нежными пахнущими клубникой губами к моим, я застыл на миг. А потом зажмурился и, обвив руками её талию, провалился в безумие.
Глава 36. Виолетта
Как заканчивается первая любовь? Я понятия не имела, поскольку все силы бросала на учёбу и не замечала, как это происходит у других. К тому же девушки с удовольствием болтали о парнях, с которыми встречались, а о тех, с кем расстались, предпочитали молчать. И мама не рассказывала о своей первой привязанности, а я никогда не спрашивала.
Казалось, только встретив Ледата, я проснулась и увидела, что кроме планов и целей в мире существовало тёплое покалывание кожи от случайного прикосновения, замирание сердца от украдкой брошенного взгляда, трепет в ожидании новой встречи. Поэтому после возвращения в столицу меня грызла дикая тоска по ярким моментам, покинувшим меня вместе с Троцким.
И вдруг в пыльных серых буднях, пропитанных нескончаемой суетой, снова появился он, — единственный человек, который вызывал у меня яркие и очень сильные эмоции. Я обрадовалась, забыла про всё и поехала с ним, но сейчас, в момент откровенного разговора, поняла, что это и есть конец нашей истории.
У меня не хватит духа посмотреть в глаза человеку, которого мой отец довёл до удара. И не повернётся язык попросить Ледата остаться с дочерью того, кто виновен в смерти его друга. Без сомнений, это наша последняя встреча, но решение, как закончится моя первая любовь, будет за мной.
И я подалась к Ледышу, прикоснулась губами к его слегка обветренной коже, обвила руками шею. Прильнула всем телом, позволяя прочувствовать, что не оставляю другого выбора и сжигаю все мосты. И он ответил — так жарко и так обжигающе страстно, что закружилась голова…
Мир перестал существовать, и казалось, что за стенами этой комнаты воцарился вакуум. Пространство сжалось до яркой точки, которая пульсировала между нами, согревая наши тела и сердца. Я
