Смотри, но не трогай (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна

— Ты не должна была с ним встречаться, пока он состоял в браке, — настаиваю я. — Это нечестно, понимаешь? Ведь ты совсем не думала о ней. Не думала о чувствах Тимура, который знал, что его отец изменяет пока еще живой матери…

— Ну что ты, Лера, Тимур ничего не знал! Мы не афишировали наши отношения… Да и отношений-то толком не было. Так, редкие встречи…

— Ты всерьез думаешь, что он такой дурак? Что он ничего не понял, когда вы поженились спустя полгода после смерти его мамы?! — в приступе негодования выдергиваю свою ладонь из рук родительницы. — Мама, очнись, пожалуйста!

Она затравленно опускает взор. В глазах дрожащей пеленой застыли слезы. Ей стыдно, я вижу. Но какой толк в запоздалых сожалениях, если прошлого не изменить?

— Знаешь, сейчас все встало на свои места, — продолжаю я. — Теперь ясно, почему Тимур воспринял в штыки наше появление в этом доме. Неудивительно, что он меня ненавидит.

— Что? — мама вскидывает взгляд. — Тимур тебя ненавидит?

— А то ты не видишь! — всплескиваю руками. — Да он с первого дня отравляет мне жизнь!

— Дочка, — она испуганно вздрагивает. — У вас какие-то проблемы? Расскажи мне, я попробую помочь…

— Ты уже помогла, мама! — поднимаюсь на ноги, и стул за моей спиной с противным скрипом отъезжает назад. — Ой, как помогла! Теперь не знаю, как разгрести твою помощь…

Разворачиваюсь на пятках и торопливым шагом устремляюсь наверх, в свою комнату. Мама что-то говорит мне вслед, но я не реагирую. Продолжить диалог придется позже, сейчас я слишком взвинчена и зла.

Плюхаюсь на кровать и прячу лицо в подушку. Пробую представить себя на месте Тимура: папа только-только умер, а мама привела в дом чужого мужика с ребенком. Внутри все сжимается от обиды и непонимания. Гадко. Как же Анвар Эльдарович мог так поступить с собственным сыном?

Я не собираюсь оправдывать Тимура, но все же не могу не признать, что в свете последних новостей его поведение кажется… Более понятным, что ли. Вполне объяснимая неприязнь к моей матери автоматически перескочила на меня и под давлением неблагоприятных обстоятельств трансформировалась в жгучую ненависть.

Тут все просто. Как дважды два — четыре.

Однако причины, по которым Алаев допустил наш поцелуй на посвящении, до сих пор остаются для меня загадкой. Этот случай никак не встает в цепочку логических, вытекающих друг из друг событий, оставаясь чужеродным элементом. Зачем ему это? Ну не ради удовольствия же в самом деле! Уверена, Тимуру и без меня есть, с кем целоваться.

Так и не найдя ответа на мучающий меня вопрос, я бреду к шкафу и принимаюсь перебирать вещи. Выкладываю на кровать нужные, а затем наполняю ими небольшой пластиковый чемодан. На выходных я улетаю в родной город. Мой друг детства, Темка Соколов, уходит в армию, и я решила поехать на проводы. Попрощаться, старых знакомых повидать. Надеюсь, у меня получится отвлечься от навязчивых мыслей и хотя бы на время забыть о том, что моя жизнь в Москве — то еще цирковое шоу.

Глава 29

Лера

— Ты уверена, что хочешь пойти? — Никита косится на меня с сомнением.

— Конечно! Почему нет? Я никогда не была на гонках.

— Это не просто гонки, Лер, — посылает мне многозначительный взгляд. — Там все… Как бы лучше объяснить?

— Нелегально? — догадываюсь я.

— Скорее, полулегально, — он задумчиво почесывает подбородок. — Менты будут, но только на Воробьевых. Дальше — без них.

— Дальше? — хмурюсь я.

— Ну да. Ты же знаешь, что гонки на самих Воробьевых давно запрещены? Теперь это просто место встречи. Поздороваться, почилить, кальян покурить.

— А где тогда проходит сама гонка? — во мне просыпается живой интерес.

— Никто не знает, — усмехается. — Организаторы до последнего держат это в секрете.

— Ого…

Кто бы мог подумать, что уличные покатушки сопровождаются такой интригой.

— Ну а девушки там бывают? — помолчав, спрашиваю я.

— Само собой. Стритрейсинг и девушки — понятия неразделимые.

Никита вроде бы говорит на полном серьез, но лукавая ухмылка, появившаяся на его губах, слегка настораживает.

— Я с тобой, — говорю решительно. — Во сколько заедешь?

— Часов в одиннадцать. Раньше там нечего делать.

— Хорошо, — засовываю в сумку телефон и, застегнув ее, порываюсь подняться на ноги.

— Эй, ты куда? — Никита легонько дергает меня за локоть, вынуждая вновь приземлиться рядом с ним.

— Домой, — улыбаюсь. — За мной Борис уже приехал. На парковке ждет.

— Зачем тебе водитель, Лер? — Никита цепляет кончик моего носа своим. — Давай я тебя буду возить?

— У нас с тобой расписание не совпадает, — посмеиваюсь.

— Ну и что? — его ладонь зарывается мне под волосы и нежно поглаживает шею. — Я буду тебя ждать.

— А когда у тебя пар больше? — приподнимаю брови. — Лично я ждать не хочу.

— Хамка, — бросает беззлобно. — И как с тобой договариваться?

— Никак, — чмокаю его в нос. — Ну все, пока. Я побежала.

— Стоять, — снова удерживает меня за руку.

— Ну что еще? — округляю глаза.

— Что еще, — передразнивает мой тон. — Хватит дурочкой прикидываться, Лер. Целуй нормально.

Мне нравится его дразнить. Оставаясь в зоне легкой недоступности, легко поддерживать мужской интерес. В этом я еще в школе убедилась.

Медленно приближаю свое лицо к Никитиному и осторожно касаюсь его губ. Маню, но не спешу сдаваться. Испытываю его терпение. Парня хватает ровно на две секунды. А затем он обхватывает рукой мой затылок и с жадностью впивается в рот поцелуем. Глубоким, страстным.

— Ну все, отпусти, — спустя полминуты со смехом выворачиваюсь из его объятий. — Борис уже заждался.

— Чертов Борис! — Никита ударяет кулаком в обивку дивана. — Всю малину портит!

— Чао, — кокетливо машу рукой на прощанье и скрываюсь в дверях институтского кафе.

Про то, что я собираюсь на уличные гонки, маме решаю не говорить. В наших отношениях сейчас период холодов. Естественно, мы продолжаем общаться, но откровенничать с ней меня как-то совсем не тянет.

Наш прошлый разговор до сих пор отзывается во мне глухим раздражением. Наверное, просто нужно время на принятие шокирующего факта, что родительница — отнюдь не идеальна. Что она тоже человек, который совершает ошибки.

Под вечер вытаскиваю из шкафа зауженные синие джинсы и косуху. Без понятия, как принято одеваться на сходках стритрейсеров, но чутье подсказывает, что с этим нарядом я не прогадаю. Подвожу глаза черным карандашом и вдеваю в уши крупные серьги-кольца. Выгляжу круто. Будто рок-звезда.

Когда мы с Никитой подъезжаем к назначенному месту, мои глаза потрясенно расширяются. На Воробьевых Горах собрались сотни машин, и еще несколько рядов тянется вдоль улицы Косыгина. Тут и дорогие иномарки, и автомобили российского производства, порой тюнингованные до неузнаваемости.

Прямо на асфальте установлены две здоровенные колонки, исторгающие сочные биты, а над ними натянуто черно-оранжевое полотно с изображением горящего колеса. Я так понимаю, это нечто вроде знамени рейсерской тусовки, которое символизирует мятежный дух ее участников.

— Не проезжай мимо! Поучаствуй в уличной гонке! Попробуй адреналин на вкус! — рядом с колонками стоит высокий парень и, приложив ко рту громкоговоритель, активно зазывает новых участников.

Когда Никита находит свободное место и глушит мотор, я замечаю, что зоны обитания рейсеров условно поделены. На пятачке — сплошь мажорские тачки. В марках я не особо разбираюсь, но и невооруженным глазом видно, что любая из этих машин стоит целое состояние. На противоположной стороне — автомобили попроще. ВАЗы, недорогие иномарки. И тем, и тем явно весело. Водители стоят на улице, болтают, курят кальяны прямо из багажников.

Выхожу из машины и продолжаю с интересом озираться по сторонам. Взгляд перепрыгивает с одного смеющегося лица на другое и вдруг натыкается на то, без чего, судя по кинофильмам, не обходится ни одна уличная гонка. Полуголые девицы пляшут на импровизированной сцене — прямо на эвакуаторе, который перегородил часть Университетского проспекта. Их тут много. Как говорится, на любой вкус. Блондинки, брюнетки, рыжие… И даже лысая имеется. Настоящая экзотика.