Три секунды до - Ксения Ладунка
14
Следующий момент, который я помню, – это как Стейси ссорится со своим парнем. Откуда он тут взялся, я не знаю. Может, вернулся с работы.
– Ты опять притащила в мой дом торчков?! – кричит он. – Какого хера, Стейси?! Какого хера?!
Я пытаюсь подняться, но не выходит. Перед глазами абсолютное месиво. Я даже не понимаю, где я. В какой-то комнате? В ванне? Там же на диване?
– Пусть валит отсюда к черту!
– Да как она это сделает?! Ты видишь, в каком она состоянии?! Пусть проспится, утром уедет!
Да, я перебрала. Я не осознаю себя, но понимаю, что напилась как свинья. Как это обычно бывает, когда ты пьешь литр водки, тридцать минут ходишь нормальным, а потом превращаешься в животное. Или в овощ. Вот сейчас я где-то посередине.
Все происходящее дальше я помню разрезанными кадрами на черно-белой пленке. Стейси с парнем ругаются; она пытается что-то у меня спросить, но я не понимаю; она повторяет «скажи свой адрес»; потом вытаскивает мой телефон из кармана.
Я отрубаюсь. Совершенно ничего не помню ровно до того момента, как перед глазами появляется лицо матери. Что происходит? Адреналин в крови заставляет немного протрезветь. Я напилась до галлюцинаций? Но галлюцинации не хватают за волосы и не тащат до машины, верно? Ее крики в моей голове оборачиваются жуткой какофонией. Я ни черта не понимаю, что происходит, и не управляю собой.
Мать запихивает меня на заднее сиденье своей машины. Я валюсь на пол, пытаюсь подняться.
– Что, нагулялась, да?! – режет уши ее крик. – Охренела совсем?! Сбежала из дома, да?! Попробуй теперь выйти хотя бы во двор, я тебя убью!
Машина двигается, а я по-прежнему пытаюсь устроиться на сиденье.
Мама поворачивает и очень резко тормозит.
– Я тебя сдам в психушку, поняла?! Может, там ты успокоишься, когда тебя напичкают таблетками!
Сказать что-то в ответ не получается. Я чувствую подступающую к горлу рвоту. Тянусь к двери и дергаю ручку, но она не поддается.
– Открой! – кричу я что есть мочи. – Открой!
Дверь щелкает. Я вываливаюсь на проезжую часть и извергаю на нее содержимое желудка.
– О господи… – вздыхает мать. – Ты нажралась как скотина, теперь блюешь на обочине… Ты мне отвратительна, Белинда!
Я заваливаюсь обратно в машину. Резко трезвею, из-за чего приходит страх. Я боюсь ее. Последнее, чего я сейчас хочу, – это ехать с матерью домой. В глазах встают слезы. Нет, нет, нет, пожалуйста, только не это… только не туда, я не хочу, мне страшно…
– Я тебе устрою, когда приедем домой! – подливает она масла в огонь.
Как убежать? Я снова дергаю дверь, рассчитывая выпрыгнуть из машины на полном ходу, но та закрыта. Так, под крики мамы, мы доезжаем до дома. При виде огромного кованого забора меня начинает трясти. Мать паркуется, а потом силой вытаскивает меня из машины, потому что я сопротивляюсь.
– Вперед! – Она тянет меня в дом, схватив за локоть.
– Отпусти! – визжу я. – Больно! Зачем ты так сжимаешь?! Я никуда не пойду с тобой, нет, иди нахрен! – Слезы стекают по щекам ручьем.
– Заткнулась и пошла в дом, наркоманка!
Я вырываюсь из ее хватки и падаю на газон. Плачу. Я не хочу туда заходить.
– Поднимайся! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! – Мать бросается ко мне и хватает за волосы. Тянет вперед. Я начинаю орать так, будто меня режут.
– Отпусти! Пожалуйста, отпусти!
Но она не отпускает. Тащит меня за собой, а я пытаюсь двигать ногами и ползти вслед за ней.
– Я встану, я встану, только отпусти волосы, мама! Отпусти!
– Поднимайся, – командует она, ослабив хватку.
Пошатываясь и плача, я встаю на ноги. Как только за нами закрывается входная дверь, мать снова кидается на меня, толкает к стене и отвешивает звонкую пощечину. Такую сильную, что на секунду мир темнеет, из глаз сыплются звезды, а в ушах начинает звенеть.
– Что это такое, а?! – кричит мама, но я стою с закрытыми глазами и понятия не имею, о чем она.
– Я тебя спрашиваю, что это такое?! – Она хватает меня за подбородок и трясет, а потом снова бьет по лицу. Я принимаюсь реветь втрое сильнее. Открываю глаза. В руках мать держит маленький прозрачный пакетик с белым порошком. Тот самый, что я купила у Алисы.
– Это было у тебя в кармане, Белинда!
– Это не мое, мама, правда! Клянусь! – сквозь плач бормочу я.
– Да что ты говоришь?! Зрачки свои видела?!
– Я не знаю, откуда это у меня, честно, мам, прошу, поверь!
– Ты врешь! Я тебе не верю и больше никогда верить не буду! – Она снова запускает руку мне в волосы и тянет. Я сгибаюсь пополам и вою от боли.
– Ты отправляешься в психушку, поняла?! Вот это я так просто не оставлю!
Она трясет моей головой так, что перед глазами все расплывается. А потом бьет куда-то в районе носа. Я не успеваю даже вдохнуть, как боль пронзает всю голову. Теряюсь в пространстве, чувствую, как падаю на пол. Слезы текут, но теперь уже непроизвольно. Я прислоняю к лицу руку, и она моментально становится мокрой и липкой. Кровь. Темно-красная. Хлещет со всей силы, заливается в горло, капает на пол. Я давлюсь ею и сплевываю рядом с собой. Все также плачу, но теперь уже тихо. Это больно. Очень-очень больно.
– Свинья, ты вся в своего отца, – с презрением говорит мама. – Теперь еще и подсела.
– Какое право ты имеешь меня бить?! – не выдерживаю я. – Какое право?! Отвали от меня! Ненавижу тебя!
– Я твоя мать и имею полное право делать с тобой все, что захочу! Прекращай реветь!
Но я все еще плачу. От боли, что разрывает мою голову, и от обиды, что терзает душу. Я смотрю на пол, на то, как крови на нем становится все больше и больше.
– Ты меня слышала?! Замолчала, быстро! Ты потеряла свое право плакать!
Она снова кричит на меня, а потом хватает что-то с вешалки в коридоре и замахивается. Я только успеваю поднять глаза, как мне прилетает прямо по лицу. Звук такой, будто хлещут лошадь. Я моментально замолкаю, хоть и хочется кричать от невыносимой боли. Я понимаю – это отцовский ремень. Не дав мне и секунды опомниться, она снова бьет им, на этот раз по телу. А потом еще раз – по ногам. В какой-то момент мне кажется, что это не закончится, что я так и умру – забитая собственной матерью. Повсюду кровь. Ладони, которыми я закрываю лицо, красные.
