Вера Колочкова - Добрая, злая
Спустилась со взгорка, кое-как удерживая прыгающий на неровностях чемодан. Вон там, за поворотом, должна быть колонка… Есть, точно! И женщина навстречу идет – с пустыми ведрами! Это что же, не будет ей здесь удачи, если приметам верить? Но не поворачивать же обратно…
– Да проходи, проходи, милая! – насмешливо отозвалась женщина, видя ее смятение. – У нас в Кочкино плохие приметы не действуют, не бойся! Чай, в гости к кому заявилась? Вроде лицо знакомое…
– Я… Я внучка Анны Николаевны Сотниковой…
– Ахти! Танькина дочка, что ли?
– Да, да!
– Вон оно что… Ишь ты как вымахала… А моя Маринка с Танькой-то в одном классе училась… Ну, и как там Танюха в городе поживает?
– Хорошо поживает, спасибо.
– А дом-то бабки твоей снесли… Теперь там у нас ферма, знаешь?
– Ну и зря снесли! Хороший был дом.
– Да прям, какой там дом… А ты к кому приехала-то, милая?
– А я к бабе Симе…
Женщина наклонилась, поставила свои ведра на землю, ухватила конец платка, завязанного под подбородком, медленно отерла влажное лицо. От этого ее жеста почему-то похолодело в груди, вмиг ослабли под коленками ноги. Подавшись ей навстречу, спросила испуганно:
– А… Что с бабой Симой? Она… жива?
– Да чего ей сделается, на ней еще пахать да пахать можно! А чего ты вдруг так переполошилась? В гости собралась, а не знаешь, к живой ли бабке едешь… Видать, вся вы такая порода сотниковская и есть, не шибко задумчивая… И мать твоя тоже…
– Ну, всего вам доброго! Спасибо, что узнали! – торопливо заулыбалась она женщине, подхватывая чемодан. – Спасибо, пойду я!
– Ну, иди, иди… Серафима-то аккурат об это время дома должна быть… Как в проулок свернешь, второй дом налево. И в воротца стучи погромче, она на ухо туговата стала!
В воротца стучать не пришлось – они были распахнуты настежь. Ступила на выложенную красным кирпичом дорожку, поднялась на крыльцо, крикнула в приоткрытую дверь:
– Здравствуйте! Есть кто дома?
Постояла, прислушалась. Тишина. Наконец – дальний скрип половиц, тяжелые шаги, недовольное старческое бормотание:
– Да иду, иду… Кого там еще нелегкая принесла…
Испугалась, попятилась с крыльца вниз, и вмиг пронеслось в голове – вдруг баба Сима и знать ее не захочет? И впрямь ведь – ни разу не появилась у нее, как бабушку схоронили… Такая и есть порода, не шибко задумчивая…
Дверь распахнулась, и на пороге появилась баба Сима. Надо же, ничего ей не сделалось за прошедшие десять лет, все такая же кругленькая, крепенькая, основательная. И взгляд из-под опущенных бровей сердитый, настороженный.
– Здрасте, баб Сим, это я… – проблеяла неуверенно, отступая еще на шаг.
– Погоди, погоди… Ты Санька, что ли? Танькина дочка?
– Да, баб Сим! Она самая!
– Господи, Санька, да как же… Да моя ты красота… А вымахала-то как, господи! Ой, да что ж это я… Дай хоть обниму тебя, что ли…
Вмиг не осталось на старухином лице ни сердитости, ни настороженности. Щеки обмякли и будто стекли вниз в мелком дрожании, и губы затряслись, и руки сначала потянулись утереть взмокшие глаза, да на полдороге передумали, потянулись к ней для объятия. Шустро переступив ногами в остроносых галошах на нижнюю ступеньку крыльца, она бросилась к ней, ухватила за шею, припала лицом к плечу, всколыхнулась в коротком рыдании:
– Ой, Санька, Санечка… Да каким же добрым ветром тебя занесло, вспомнила-таки про старуху… Я уж думала, и не свидимся никогда… Живу одна в дому, как перст, ни богу свечка…
– Баб Сим, вы простите меня…
– Да за что, Санечка?
– Ну… Что ни разу не приехала…
– Так ить я особо и не ждала, что ты! Кака уж я тебе родня… Да и с мамкой твоей мы особо не знались, не уважала я ее, вертихвостку… Как она там, мамка-то?
– Да нормально, баб Сим.
– Ой, ну чего ж мы тут, во дворе! Бери свою поклажу, пойдем в дом, сейчас на стол соберу. Надо же, кака гостья… Ты просто на выходные или как?
– Я… Нет, я не просто на выходные… Можно, я у вас поживу недельки две-три?
– Ой, да за ради бога! Да хоть совсем оставайся, чего спрашиваешь-то? Я хоть откормлю тебя, а то больно тоща…
– Я – тоща?! Да вы что, баб Сим!
– Конечно, тоща! При твоей породе негоже костьми греметь. А то ишь нынче молодые взяли моду – худеть… А того не понимают, что не всем эта худоба надобна! Вот тебе совсем даже не надобна! У тебя кость широкая, крестьянская, ее за мясом прятать надо! Давай садись, у меня щи сварены, пирог вчерашний есть. И молоко, и сметанка… Ой, кака гостья пожаловала, надо же…
От сытной еды она довольно скоро сомлела. Бабы-Симино бормотание сладко жужжало в ухе, искренняя, идущая от старухи доброжелательность обволакивала теплой густой волной. Страшно захотелось спать…
– Баб Сим… Я посплю маленько? Рано встала сегодня…
– А иди, иди, приляг! Заболтала я тебя с радости-то! Иди вон в горенку, на диван, я тебе постелю! А проснешься, и банька будет истоплена, и угощение сделаю повкуснее…
– Да не надо… Не беспокойтесь, чего вы…
Баба Сима что-то еще говорила – она уже не слышала. Кое-как раздевшись, бухнулась в приготовленную постель, заснула на одном вдохе. Крепко, счастливо, будто и в самом деле приехала сюда с пустой гостевой беззаботностью…
Проснулась и сразу не могла сообразить, где находится. В комнате было темно, тихо, и запах наплывал страшно знакомый, тот самый, из детства… Запах свежеиспеченного пирога с картошкой. И еще было в этом запахе что-то неуловимое, заставляющее дрожать выспавшийся организм странной веселой радостью. Вдохнула, задержала этот запах в себе, потянулась… Нет, а почему так темно? Неужели до ночи проспала?
Села на постели, огляделась. Нет, не ночь. Просто заботливая баба Сима занавески задернула. Прошлепала босыми ногами к окну, отодвинула плотную ткань, выглянула наружу. И – будто теплого молока к запаху пирога хлебнула. Воздух, воздух какой! Время, наверное, уже глубоко послеобеденное, но до сумерек еще далеко. И снова наплыло оттуда, из детства, ощущение этого предвечернего июньского времени, сочного, настоянного на запахах огородного чернозема, млеющей на грядках юной рассады, сдобренного предвкушением долгого летнего тепла…
А над трубой неказистой баньки дымок вьется! Вон и дверь баньки отворилась, вышла баба Сима, отерла пот со лба. Подхватила пару березовых полешков, снова заторопилась обратно. Сейчас еще для пущего жару подкинет… Надо халатик в чемодане отыскать да пойти, что ли, помочь старушке! В баню-то надо много воды носить, насколько помнится!
– Баб Сим, давайте я вам помогу! – с удовольствием ступая по земле босыми ногами, вышла она в огород. – Надо же, наверное, воды принести!
– Да не, миленька, я уж полну бочку наносила! Банька готова уже, сейчас пойдем! Намоемся, напаримся, и за стол… Я шанег да пирогов напекла… А ты выпей пока молочка, в баню-то сильно наевшись ходить не следно!
