Напоминание о нем - Колин Гувер

Когда все резиновые ручки были надеты, я коснулась руками твоих щек. Это вышло ужасно смешно. Ты улыбнулся, обхватил обеими руками мои запястья и поцеловал каждую ладонь.

А потом поцеловал ладошки всех десяти моих резиновых ручек.

– У меня теперь вон сколько пальцев, – сказала я. – Сможешь купить по кольцу на каждый из них?

Ты рассмеялся и обнял меня.

– Я что-нибудь придумаю. Ограблю банк. Или своего лучшего друга. Этот счастливчик скоро станет богатым.

Ты говорил про Леджера, хотя я не уверена, что знала это тогда, потому что не была с ним знакома. Он только что подписал контракт с «Бронко». А я ничего не понимала в спорте и ничего не знала о твоих друзьях.

Мы были настолько поглощены друг другом, что у нас не оставалось времени больше ни на кого. Весь день ты учился, а я работала, и те несколько часов, что мы могли встречаться, мы проводили только вдвоем.

Я думала, со временем это изменится. Просто в тот момент нашей жизни мы стояли друг у друга на первом месте, и никто из нас не видел в этом ничего плохого, потому что это было прекрасно.

Ты показал на что-то в витрине магазина на другой стороне улицы, схватил меня за одну из крошечных резиновых ручек, и мы пошли в ту сторону.

Я мечтала, как ты однажды сделаешь мне предложение и мы поженимся, заведем детей и будем вместе растить их в этом городе, потому что ты любил его, а мне нравилось место, где хотел жить ты. Но ты умер, и мы не дожили до исполнения нашей мечты.

И теперь она никогда не исполнится, потому что жизнь – очень жестокая штука и сама выбирает, кого уничтожить. Тебе выдают какие угодно дерьмовые обстоятельства, а общество заявляет, что ты тоже можешь исполнить Американскую мечту. Вот только забывает добавить, что мечты почти никогда не сбываются.

Вот поэтому это все и зовут Американской мечтой, а не Американской реальностью.

А наша реальность в том, что ты умер, а я сижу на инструктаже на дерьмовую работу за минимальную плату, а нашу дочь растят другие люди, а не мы.

До чертиков депрессивная реальность.

Как и эта работа.

Но я, наверное, все равно должна к ней вернуться.

С любовью,

Кенна.

Когда закончились три часа инструктажа, Эми сразу поставила меня на участок. Сначала я боялась, потому что думала, что в первый день буду работать под чьим-то присмотром, но Эми просто сказала:

– Клади тяжелые вещи на дно, береги хлеб и яйца, как младенцев, и все будет нормально.

И она оказалась права. Я уже два часа паковала продукты и носила их в машины покупателей, и это была обычная низкооплачиваемая работа.

Но никто не предупредил меня о рабочих осложнениях этого первого дня.

Это осложнение звали Леджер, и, хотя я не видела его самого, я заметила на парковке его оранжевый грузовик.

Мой пульс забился, потому что мне не хотелось, чтобы он устроил скандал. Я не видела его с тех пор, как он явился в воскресенье ко мне домой.

Думаю, что я неплохо держалась. Кажется, он испытывал неловкость из-за того, что так обошелся со мной, но я сохраняла спокойствие и держала себя в руках, хотя его возвращение сильно выбило меня из колеи.

Это дало мне какую-то надежду. Если он переживает, что плохо со мной обошелся, может быть, все же есть вероятность, что постепенно он сможет проникнуться сочувствием к моему положению.

Я понимаю, что это очень небольшой шанс, но все же это шанс.

Может быть, я не должна избегать его. Если он будет видеть меня, то сможет понять, что я не такое уж чудовище, как он считает.

Я вернулась в магазин и поставила тележку на стойку. Эми стояла у окошка помощи покупателям.

– Можно мне сходить в туалет?

– Ты можешь не спрашивать разрешения пописать, – ответила она. – Помнишь, где мы с тобой встретились? Я притворяюсь, что мне надо писать каждый час, что я тут. Это единственный способ не спятить.

Она правда мне нравилась.

Мне не нужно было в туалет. Я хотела пройтись и увидеть Леджера. Какая-то часть меня надеялась, что Диэм будет с ним, но я знала, что это навряд ли. Он видел, что я нанимаюсь сюда на работу, и это означало, что он, скорее всего, никогда больше не приедет в этот магазин с Диэм.

Я обнаружила его в ряду с хлопьями. Я собиралась последить за ним, пока он делает покупки, но он стоял у того же края ряда, к которому подошла и я, и мы заметили друг друга одновременно. Мы стояли метрах в двух один от другого, он держал пачку фруктовых колечек.

Может быть, для Диэм.

– Ты получила работу, – сказал Леджер. В его голосе не прозвучало ни малейшего намека на то, что он чувствует – радуется за меня или беспокоится. Но я уверена, если бы его это беспокоило, он бы пошел за покупками куда-нибудь еще. Он же знал, что я пытаюсь устроиться в этот магазин.

А если ему это не нравится, он может найти себе другой магазин, потому что я не собираюсь никуда уходить. Я просто не могу. Меня нигде больше не наймут.

Я подняла глаза от коробки в его руках и тут же пожалела об этом. Сегодня он казался другим. Может, из-за флюоресцентного освещения, а может, из-за меня. Я старалась не рассматривать его. Но тут, в магазине, он был очень ярко освещен.

Это свинство, что под искусственным светом он выглядит еще лучше. Как такое вообще возможно? Но его глаза казались дружелюбнее, рот – еще более манящим, а мне совсем не нравилось, что я хорошо думаю про человека, который уволок меня от дома, где жила моя дочь.

Я отошла от ряда с хлопьями, ощущая в горле новый комок.

Я передумала: не хочу общаться с ним по-хорошему. Он осуждал меня все эти пять лет. И я не стану уговаривать его переменить мнение обо мне между рядами продуктового магазина, и мне слишком неуютно в его присутствии, чтобы произвести на него хоть сколько-то хорошее впечатление.

Я попыталась рассчитать время так, чтобы оказаться занятой, когда он придет на кассу, но карма устроила так, что в этот момент все остальные раскладчики продуктов оказались