Да, наш тренер - Зоя Анишкина
Он схватился за волосы и спросил:
– Что мы с тобой творим? Взрослые же люди.
Пожала плечами, глядя на него как заворожённая. Сейчас что-то решится. Не знаю почему, но сердце сжалось в предвкушении. Здесь были и страх, и боль, и надежда…
Только вот ее придётся задушить на корню, потому что мы не имеем права на эти чувства…
– Да, не стану скрывать, что, когда я увидел тебя, интерес ты вызвала не только как игрок.
Я затаила дыхание. Это что же… Признание? А как же остальное? Как же его слова в парилке?
– Но вы сказали тогда…
Мне страшно было даже подумать о том, куда приведёт этот разговор. Но предательское сердце уже затрепетало. Оно дернулось несколько раз навстречу, и только тело спасало меня от того, чтобы оно не бросилось навстречу этому человеку, но…
– И я не собираюсь менять своё мнение. Что бы и как бы между нами ни происходило вне площадки, я не имею права даже думать о том, чтобы выйти за рамки профессиональных отношений. Ты понимаешь это?
Он встал. Резко, порывисто, явно не в силах держать эти чувства в себе. Он говорил, а я не могла не смотреть ему прямо в глаза. Глаза, которые говорили мне совсем не то, что я слышала.
– Я не могу рисковать ни тобой, ни твоей жизнью. Да, я сорвался, но от себя обещаю, это не повторится. Я только прошу тебя: забудь все, что я здесь сейчас скажу. Забудь и не провоцируй, не рассчитывай ни на что, кроме вышки. Я сделаю все возможное, чтобы в конце этого года у тебя был контракт, но взамен ты должна вычеркнуть любой намёк на неправильные отношения между нами.
Я понимала, о чем он. О том, что случилось в его прошлом. О том, что была какая-то другая, которой все это он позволил. Вышел за те самые запретные рамки и разочаровался.
Дура ты, Омарова. Радоваться должна. Не этого ли ты так хотела? Работать, получать результаты? Исполнить самую сейчас заветную и дерзкую мечту? Доказать себе и другим, что волейбол – это не просто баловство?
Тогда почему так хочется плакать…
– Ты прекрасная, талантливая, ты достойна всего, что у тебя будет. Но не надо лезть на рожон и позволять это мне. Жизнь уже доказала, что я слаб. Что не справляюсь с такими эмоциями. Поэтому помоги мне, Катя. Останавливай меня и не давай переходить черту.
После этих слов он просто подошёл. Даже не заметила, как встала. Встала и трясущимися руками коснулась его лица. Так близко. Так близко и одновременно с этим далеко.
Ну почему все так сложно? Почему мы вроде бы признали свои слабости, свои чувства, но не имеем права их показать. Не имеем права позволить себе этого?
Он приближался, и в моей душе родилось до странного дерзкое желание. Вот так, один раз разрешить эту малость. Одно крохотное касание, которого никто и никогда не увидит. Никто не узнает, а мы сделаем вид, что его не было…
Его аромат, его губы… Все было так близко, но потом в голове алой стрелой пронеслось: «Я по кускам собирал его…».И в последний момент я отвернулась…
– Хорошо, я не позволю.
Тихие слова, поставившие точку. Слова, которые мне будут теперь сниться в кошмарах. Потому что их произнесла я, заклеймила своё согласие помочь ему, помочь себе…
– Спасибо.
Он выдохнул это мне в висок и коротко коснулся его губами. А затем ушёл. Его шаги вонзались в мою душу, как и хлопок двери. Осела на койку в странном опустошенном состоянии. Мы же все делаем правильно? Да?
Глава 25. Тренер
Я не собирался возвращаться в больницу. Знал, что она станет задавать вопросы, выяснять отношения. Жора вскользь упоминал о ее попытках отказаться от палаты.
Но у него было своё мнение на сей счёт. Он все ещё относился к Катерине с недоверием. Не навязывал мне своё мнение, но иногда человеку даже говорить не надо, чтобы все поняли его отношение к делу.
Я добавил ее в чёрный список на телефоне. По-настоящему«мужское» решение. Поступок, которым я не просто не гордился… а был слегка противен самому себе.
Но я не хотел с ней разговаривать. Мне попросту нечего было ответить Кате. А потом все полетело к чертям собачьим. Снова. Благодаря слишком деятельному другу.
Жора никогда не отличался заботой или правдорубством. Что на него нашло, не знаю. Но после утренней тренировки, как раз когда мы с Ирмой обсуждали новую форму, он позвонил и признался, что у него только что состоялся не самый простой разговор с Катериной.
Забыв про капитана женской команды, я потребовал вывалить подробности. В итоге все закончилось разговором на повышенных тонах, где я настоятельно рекомендовал ему извиниться перед девушкой.
Положив трубку, я наткнулся на заинтересованный и какой-то немного отстранённый взгляд Волобуевой.
– Жора, что ли, там работает? Я думала он уехал.
– Вряд ли разрыв отношений с тобой заставит его бросить любимую работу.
Она смутилась, что с девушкой бывало крайне редко. Тут уж я имел право на подобные реплики. Потому что знал некоторые подробности их истории и то, как Ирма с ним обошлась.
– До вечера, мне надо ехать.
Я взглядом указал ей на дверь. Она и не сопротивлялась. Выбежала, оставив меня наедине с растрёпанными чувствами. Это же Катя. Конечно же, она обо всем догадалась и теперь, вне всякого сомнения, включит своё упрямство.
А к чему оно может привести, уже не секрет. Надо ехать, надо поговорить с ней. Объяснить, что не стоит…
Что не стоит? Не стоит придумывать себе того, чего нет? Да просто оба мы понимаем, что все есть. Что странные, нелогичные и запретные чувства не должны были зарождаться между нами.
Целый час я пытался принять правильное решение, мечась как
