Интим не предлагать! (СИ) - Лель Агата

— Нет, он напился не из-за боли, а из-за того, что теперь уже точно всё закончилось. Страница перевёрнута. Все понимают, что так будет лучше. Надо было ей уйти ещё тогда, к своему первому, — равнодушно ответил на это Богдан.

А когда они сухо прощались в гостиной, я была на кухне и услышала обрывок фразы:

— Не буду врать, что она мне понравилась, но она тебя по-настоящему любит. Надеюсь, она будет тебе верной спутницей, и даже спустя двадцать лет будет так же рьяно тебя защищать.

Ну вот и что несёт эта неразумная женщина? Какая ещё любовь! Не говорила я этого!

Через несколько минут слышу, как от дома отъезжает автомобиль, а ещё через мгновение Малиновский входит на кухню, притащив мне мой многострадальный лавровый лист.

— Вот, ты наверху забыла, — кладёт пачку на барную стойку и с улыбкой пихает меня локтем в бок. — Ну что, давай варить борщ? Чур, я отвечаю за дегустацию.

А потом мы вместе чистим картошку, обливаясь слезами крошим лук и кидаемся друг в друга тёртой морковью. Так, словно совсем ничего не произошло. Словно совсем недавно его страница не перевернулась тоже.

Ещё один странный день в копилку странных дней жизни в этом чумовом семействе.

Часть 27

Что-то неуловимо изменилось. Это что-то вероломно просочилось в мою жизнь, укоренилось и размножилось, да так, что никаким дихлофосом теперь не вытравить.

Хотя у “что-то” всё-таки есть имя — Богдан Малиновский. Человек, которого раньше бы я и на пушечный выстрел не подпустила, считая его развязным, невоспитанным, абсолютно не знающим никаких границ бабником, теперь волею случая стал частью моей жизни.

Ну и юмористка же ты, госпожа судьбинушка.

А может, он никогда таким и не был, просто подыгрывал сложившемуся о себе образу, чтобы никто не лез в его душу? Удобная позиция. И чем больше я его узнаю, тем острее понимаю, что права.

С момента нашей свадьбы прошло уже две недели, ещё две — и я получу свои заветные три миллиона, развод и реальную возможность начать новую жизнь в Америке с Джоном. Но чем больше проходит времени, тем меньше я думаю обо всём этом. Парадокс. Более того — начиная вдруг об этом размышлять, мне сразу становится не по себе и я заталкиваю эти мысли на задворки сознания, чтобы подумать об этом как-нибудь потом, позже. Завтра, например. Или в среду. Или никогда.

Джон до сих пор не вернулся с Альп, но иногда появляется в сети, чтобы написать что-то из разряда: “Hey, how are you, baby. Какой здесь дивный воздух, если соберёшься в горы, обязательно купи хорошие снегоступы”. А когда я пожаловалась ему, что не так давно заболела и валялась с высокой температурой, он оправил мне одинокий грустный смайлик со слезой. Смайлик, Карл!

Да, конечно, он физически не был рядом и при всём желании не смог бы сходить для меня в аптеку и приготовить чай с мёдом, но я вдруг задумалась: а стал бы он вообще это делать? Вопрос остаётся открытым. Но тем не менее, я всё равно с упорством истинно русской женщины “и в огонь и в воду” не отпускаю мысль, что мы будем вместе. Это всё территориальный барьер, невозможно проникнуться и стать ближе через монитор. Даже к Малиновскому я и то привыкла, потому что мы живём бок о бок, а к нему-то у меня никаких чувств нет. А к Джону есть. Именно так, а не наоборот.

Следуя моему совету Цветкова погрязла в виртуальных знакомствах, даже на учёбу чуть забила, чего я от неё уж точно не ожидала…

— Смотри, мой ник в сети — Моргана, ну как тебе? — Анька подсовывает мне под нос планшет с открытой страницей сайта знакомств. С аватарки на меня смотрит какая-то черногубая дерзкая девица, которая даже отдалённо не напоминает Цветкову. — Ну а что? — перехватывает мой взгляд. — Так сейчас все делают. Это модно.

Недоверчиво читаю раздел “о себе”: люблю дождь, стихи Есенина и молекулярную биологию. М-даа…

— Ну и как успехи? Охмурила кого-нибудь?

— Пока нет. Но я на верном пути, нашла способ как отсеять всяких извращенцев, — хихикает, — как только они заходят ко мне на страничку и пишут, как я прекрасна и всё такое, я спрашиваю, что они могут сказать по поводу теории строения органических соединений.

— Чего-о? — шары, вы куда, а ну стоять!

— Ну, про типы связей в молекулах органических веществ! — воодушевлённо поясняет Цветкова и глаза её загораются знакомым огоньком ошеломительных знаний. — Ты что, не помнишь, что атомы в молекулах органических веществ связаны друг с другом согласно их валентности. Углерод в органических соединениях всегда четырехвалентен, а его атомы способны соединяться друг с другом, образуя различные цепи. Теория Бутлерова! Ты что, в школе же проходили!

— Прости, пожалуйста, что лезу со своим караваем в твои правила пикапа, но зачем спрашивать у парней это? Ты же так всех распугаешь!

— Ну если они не знают программу подготовки к ЕГЭ за одиннадцатый класс, то о чём мне с ними тогда вообще говорить? — деловито поправив очки на полном серьёзе спрашивает Анька, и я решаю, что лучше с ней не спорить.

Моргана, чёрные губы, Есенин и теория Бутлерова — ядерная смесь. Леди Гага отдыхает.

— Ну а у вас там как дела с Богданом? Ты что-то совсем запропастилась, даже в сеть вечерами редко заходишь. Кста-ати, — оживляется, — ты спрашивала у меня рецепт мясного рагу. Ну как, получилось?

— О да, — вспоминаю, как бегала вчера по огромной кухне с мокрым полотенцем, пытаясь развеять дым, потому что вместо того, чтобы следить за рагу, я спорила в гостиной с Малиновским, какая футбольная команда круче — Реал Мадрид или Манчестер Юнайтед. Спасибо папе за мальчуковое детство. Хотя не смотря на то, что рагу покрылось на дне коричневой корочкой, мужики поедали его с таким аппетитом, что я всерьёз беспокоилась о том, а не проглотят ли они вилки. Даже подумывала загуглить что делается в таких случаях, чтобы быть во всеоружии.

— А ты изменилась, Женька, — изучая меня, вдруг изрекает Цветкова. Я даже чаем подавалась.

— В каком это смысле?

— Не знаю, другая какая-то встала. Взрослая, что ли. Я вот думаю, когда закончится срок твоего принудительного заточения, будем ли мы как и раньше плести вечерами фенечки или играть в монополию? Или драться подушками?

— Будем, конечно! Жду не дождусь, когда вернусь домой.

— По-моему, кто-то лукавит, — щурится Цветкова, уличая меня во лжи и тут же меняет тон, превращаясь в строгую мини-версию моей мамы: — Кстати, Женя, надеюсь, вы по-прежнему спите отдельно?

— Спрашиваешь! Конечно! На мою территрию строгий визовый контроль, — фыркаю, умолчав о том, что сегодня мы проснулись вместе.

Нет-нет, ничего такого, просто я смотрела вечером на ноутбуке фильм, Малиновский присоседился, конечно же, не спрашивая разрешения, я смотрела, смотрела, а потом уснула. А проснувшись утром из-за будильника, обнаружила рядом с собой храпящее нечто развалившееся в форме звезды. Дорвался человек до нормальной кровати, называется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌Это было странное чувство, странное, но приятное. Мне было интересно, касались ли мы друг друга во сне? Хотя если бы касались, я бы точно почувствовала и проснулась.

Какое-то время я лежала не шевелясь, прислушиваясь к его тихому размеренному дыханию, бессовестно рассматривая безмятежные черты лица. Наблюдала, как мерно поднимается и опускается его грудь. Как всегда без футболки. Ох уж эта его любовь к обнаженке. А ещё меня нудисткой называл.

А потом он неожиданно резко перестал сопеть и, повернувшись на бок, закинул на меня руку и ногу. И не открывая глаз:

— Я красавчик, правда?

— Да иди ты, — разозлившись, попыталась отпихнуть его от себя, но он вцепился так, что не клещами не отодрать.

Его тело такое тёплое после сна и сам он весь такой мурчащий и томный…

Что? Мурчащий и томный? Из какого дешевого мыла я этой ванильной пошлости набралась!