Лучше прячься - Виолетта Роман
Гаспар поднял трубку после третьего гудка.
– Помнишь, ты вывозил из страны жену и сына Королева? – сразу к делу перешел.
В трубке воцарилось двухсекундное молчание.
– Да.
– Пробей о них инфу. Все, что нароешь, Гаспар. Это важно.
– Как срочно?
Всегда любил его за краткость и точность.
– Еще вчера, Гаспар. Еще вчера…
Алена
На часах около полуночи. Как только Арина привезла меня обратно, я замертво упала на диван и уснула. После встречи с дедушкой чувствовала себя дико пустой. Он рассказал мне ужасные вещи о Русакове. Я верю дедушке, но в отличие от разума, сердце отказывается думать о том, что он способен на подобное.
Проспала я около двух часов. Мне снились кошмары. Ольга, Изварин, Боря. Все слилось в единый огромный ком, и в какой-то момент, я резко проснулась, с ужасом глядя в темноту комнаты. Понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где я нахожусь. И так холодно вдруг стало. Озноб пробирал каждую клеточку тела. Казалось, будто тьма сгущается. Окружает меня, подступая все ближе. А в этой тьме сотни чудовищ.
В какой-то момент стало невыносимо. Я решительно поднялась с дивана и нажала на выключатель. Но даже так, в залитой электрическим светом комнате, мне не стало спокойней. Тогда я достала телефон и включив свой плей лист, отправилась в ванную.
Вода всегда помогала мне собраться с мыслями, успокоиться.
Включив душ, разделась перед зеркалом. Покрутилась, рассматривая себя в отражении. Мне кажется, или живот немного округлился? Совсем чуть-чуть. Провела ладонью по животу, и внутри такое тепло разлилось. Мое огромное счастье, мой маленькой кроха. Я все смогу. Ради него, все вынесу, только бы он счастлив был.
После душа мне стало легче. Закутавшись в полотенце, я выключила музыку и вышла из ванной. Решив выпить зеленого чаю, направилась в сторону кухни, но вдруг услышала кое-что странное.
Со стороны коридора, из-за входной двери раздается какой-то звук. Прижав к груди полотенце, подхожу на цыпочках ближе, стараясь прислушаться. Кто-то открывает замок.
Меня парализует панический ужас. Я не могу сдвинуться с места, хотя должна куда-то бежать, прятаться. Может быть, это Арина?
Слышу, как открывается дверь, слышу шаги по коридору. Инстинктивно пячусь назад, но когда темная фигура выходи на свет, мое сердце подскакивает к горлу.
– Ты?
На его губах ухмылка кривая, а в глазах злость.
– Уже другого ждала?
Шторм. Он пришел сюда и сам открыл дверь. В квартиру, о существовании которой он не должен знать. Нашел. Все-таки решил вернуть, не отпустил. Мне страшно. Ноги становятся ватными. А потом я вспоминаю тот ресторан и услышанный разговор между ним и Ольгой, и ярость в груди перекрывает страх.
– Не тебя, уж точно, – отвечаю с гордо поднятым подбородком.
Молчит. Только взгляд его злой, голодный по телу моему скользит. И вдруг так жарко от него становится. Вспоминаю, что я в одном полотенце перед ним стою. Более того, один край сполз, и часть бедра открыта его взору. Поправляю единственную преграду от него, хотя, разве могу быть преграды, если Русаков захочет взять? Ладонь машинально ложится на живот, словно защитить хочу… но он ведь не знает о ребенке… или…
Миша мысли мои читает. Возвращает взгляд к моим глазам, в то время как его говорят мне:
– Не думала же ты, что я не узнаю, Алена?
Он делает шаг навстречу, а мне убегать некуда. За спиной стена. Шторм стоит так близко, что я чувствую запах его кожаной куртки и парфюма. Меня опаляет огнем, который горит внутри него. Стою и смотрю на то, как он рукой отодвигает ткань полотенца. Нагло так, словно это все, априори, его. А я, хитрая др*нь, украла.
– Кто?
Я не понимаю его. Русаков поднимает глаза, и в них столько боли и обиды.
– Мальчик или девочка? – хрипло, словно булыжников наелся.
Теперь и мне больно. Он словно под дых ударил, вдохнуть не могу. Я не знаю что сказать. Отстраняюсь, закутываясь потуже в полотенце. Нет-нет. Я не должна пасовать. Он обидел меня, он предал, а не я.
– Какая тебе разница? – отступаю в сторону. Хочу быть как можно дальше, так слишком тяжело. – Ты ведь ее выбрал, я мешала.
Смешок. Этот звук заставляет меня вздрогнуть. Опустив взгляд на плечи, понимаю, что от него мурашит. Чертова слабачка.
Русаков кривится, словно я глупость сморозила.
– Ты такая дура, Романова, – беззлобно так, с горечью.
А у меня слезы в глазах. На лицо его жадно смотрю. Под глазами синяки, исхудал. Какой-то помятый весь, глаза уставшие. А потом сама себя останавливаю. Правда, настоящая дура! Нашла, кого жалеть! Предателя!
– Пошел ты, – цежу сквозь зубы, пытаюсь уйти, а он в проеме становится.
– Я то уйду. Но только с вами, – опускает красноречивый взгляд на мой живот. – Я же сказал тебе еще тогда, Алена. Что моей будешь. А свое я в обиду не дам.
Смеюсь.
– Шведской семьей будем?
Он пытается схватить меня, но я отстраняюсь, ловко уходя от его рук.
– Не трогай меня! – рычу с презрением.
Смотрит на меня зло, но не спорит. Отходит послушно.
– Поверила, значит, – устало, ладонью по волосам проводит. – В спектакль мой даже эта мразь не верила. А ты, моя женщина, повелась.
У меня озноб по коже… Спектакль? Нет, я видела все своими глазами, я слышала их разговор. Я пытаюсь себя оправдать, убедить, но сейчас, стоя в шаге от Русакова, смотря в его бездонные глаза, я уже понимаю, что он прав. Где-то на уровне подсознания понимаю, но все еще запрещаю себе верить в это.
А он продолжает отбирать все до последнего аргументы, которые помогали мне ненавидеть его.
– Я знал, что Данилюк врет. С момента ее появления, знал. Она ж играть не умеет совсем, перебарщивает. Хотел вывести на чистую воду, узнать, кто команды ей отдает, и кто ко мне послал. Если бы ты знала, ты бы не дала мне делать это… Я не хотел, чтобы ты нервничала…
Из груди рвется смех.
– А так ты сделал лучше?!
– Представь, что каждый день я еду с ней на ужин, общаюсь, делая вид, будто она имеет для меня значение…
Его слова разжигают пламя в груди.
– Трахал ее?!
Скалиться.
– Ты бл*ть,
