Навеки твой. Прощай (СИ) - Резник Юлия

- Чего ты хочешь? Чего добиваешься этим всем, а? – совсем по-детски шмыгнула носом.

- Ты и сама знаешь.

- Нет!

- Знаешь-знаешь, - улыбнулся, обхватил ладонью ее затылок, вжимая ее лицо в свою грудь, зарываясь пальцами в волосы. – Всегда знала…

Лера не сдержала нервный истерический смех. Нет, ну, ведь смешно, спустя столько времени. Он просто что-то там для себя решил, а теперь берет нахрапом. Силой. Лезет в душу, где ему места нет. Где вообще непонятно, осталось ли хоть что-то? Выжженная пустыня.

И о последствиях совершенно не думает. Хотя в детстве именно его голова всегда оставалась холодной. Это Таир всегда следил за временем, когда они долго отсутствовали, и придумывал, как бы им так вернуться домой, чтобы их никто не заметил. Он страховал каждый ее шаг, а потом просто выбил из-под ног почву.

Тогда ей нечем было рисковать. Практически нечем. Сейчас… совсем другое дело.

- Ничего я не знала… - вздохнула. – Ничего. А уж теперь и подавно.

- Давай попробуем заново, Лер? Давай вернем все, что было, и посмотрим, что…

- Ты разрушил? – подсказала Лера. В каждом ее слове скользила горечь, которую она и не пыталась скрыть. Слезы растопили лед и скатились вниз по щекам двумя крупными каплями. Таир дернулся. Выдохнул с шумом. И дерганым злым движением растер шею. Он бы ни за что не признался, что она была права. Как ей это вообще взбрело в голову?

- Я надеюсь, что нет. Я почти уверен, оно осталось.

- Что? – теперь голос Леры стал совсем уж недоверчивым. Потому что это было действительно что-то за гранью. Как если бы он действительно что-то понял. Признал. Сердце пропустило удар и затрепыхалось в груди пойманной в силки птицей.

- Я прошу просто дать нам шанс.

- Друзья, это все, конечно, прекрасно, но вам не кажется, что здесь не лучшее место для таких разговоров?

Черт! Они даже не услышали, как подошла Дмитриевна. А ведь на ее месте мог оказаться вообще кто угодно. Те же журналисты. По спине пробежался холодок. На негнущихся ногах Лера шагнула к ступенькам, но Таир снова ее остановил. Задержав в своей руке ее руку, он шепнул:

- Просто подумай об этом.

- Я подумаю.

- Обещай!

Обещай? Обещай! Ну, каков! Да ей послать его хотелось подальше. И по морде красивой съездить. За все то, что по его воле пережила. И за то, во что он снова ее вовлекает. Дать по морде… Поцеловать. Прижаться, чтобы непонятно было, где он, где она. Чтобы они на клеточном, атомном уровне с ним смешались, чтобы было уже не отделить.

Лера дернулась, вырываясь. Он сильнее сжал пальцы. Ах вот как! Она успела забыть, насколько Таир упрямый. И беспощадный ко всему, что стоит на пути. Перешагнет – и не заметит. Вот, как ее… перешагнул однажды. Точнее даже переехал поездом. И не оглянулся.

- Обещай хотя бы просто подумать, - а голос совсем не злой, наоборот, такой… просящий, да. Но не униженно. Все равно звучащий внушительно.

- Обещаю! Доволен? А теперь отпусти…

Взяла себя в руки Лера каким-то чудом. Даже нашла в себе силы вернуться в зал и попрощаться. С детишками, родителями и заведующей. Каждый раз она уезжала из онкоцентра подавленной, но в тот день… Ага, ее будто опять переехало железнодорожным составом.

- Вот это дела! – восхитилась Дмитриевна, когда они вместе с ней спустились в больничный двор. Намекала она понятно на что. А вот Лере обсуждать произошедшее совсем не хотелось. Тут хоть бы в своей голове все уложить.

- Подкинешь меня к съемной? Мне надо машину забрать. И хозяевам вернуть ключи.

- Подкину, конечно. А какие планы потом?

- Артема забрать. Может, съездить на бабушкину квартиру. Попытаюсь вызвать клининговую компанию, хотя вряд ли те работают на каникулах.

- Скажешь тоже. А вечеринок сейчас сколько? Работают, как миленькие. Это у белых людей каникулы. Все остальные такой роскоши себе позволить не могут.

Лера кивнула болванчиком. Классовая ненависть во всей красе, что называется. Дмитриевне только дай развить эту тему. Хотя обычно для того, чтобы это сделать, ей не нужно какого-то особенного повода. Она могла так лихо выкрутить разговор, что собеседник банально забывал, с чего вообще все начиналось. Но сейчас лучше об этом…

Додумать свою мысль Лера не успела. Зазвонил телефон. Дмитриевна вопросительно вскинула брови. Так странно – обычно Лере по работе звонили тысячу раз, и она без задней мысли принимала вызов, а в последние дни каждый звонок - будто по нервам тупым лезвием.

- Исаев.

- Этому паразиту что опять надо?

- Сейчас и узнаем, – Лера поежилась – машина еще не успела толком прогреться, и бросила в трубку: - Привет, Паша. С Новым годом.

Тот хмыкнул.

- И тебя.

- Чего звонишь?

- А я что, своей любимой жене и позвонить не имею права?

- Бывшей жене, Паш. Или ты не в курсе, что нас развели?

- Да вот. Сообщили, - злился он. Лера по голосу слышала, что злился. А еще, что накануне он пил. Может быть, много пил. Потому только сейчас опомнился. – И что? Ты решила, будто теперь будет по-твоему? Меня даже не вызвали в суд. Знаешь, что это означает? Что процедура не соблюдена. А это, в свою очередь, что я вполне могу все отыграть назад.

В трубке послышалось какое-то шипение. Будто чиркнула спичка.

- А просто прекратить этот весь маразм ты не можешь, Пашка? – устало вздохнула Лера. - Зачем тебе это все? У нас сын. Ты о нем подумал? Как это отразится на Тёмке, а? Да даже просто на твоей карьере как отразится. Зачем тебе этот скандал? Тем более что все равно ведь разведут. Что бы ты ни делал.

- Ну, время я выиграю, - судя по звук, Исаев глубоко затянулся. Лера прожила с ним столько лет, они столько всего пережили, что сейчас она могла его представить так явно, словно он стоял прямо перед ней. Каждый жест. Каждое его движение… Она верила, что он, может, тоже не рад, что все так сложилось. И что он искренне сожалеет. И что, может, действительно любит ее какой-то своей уродливой любовью. Ей было даже немного жаль Пашку. Она как никто знала, как сильно на поведение взрослых влияют детские травмы. Паше в свое время приходилось несладко. У него было ужасное детство, которое она бы врагу не пожелала, но… У каждого разумного человека когда-нибудь наступает тот предел, когда он понимает, что больше так продолжаться не может. И он начинает ломать себя и воспитывать… сам. Или же, с точностью до наоборот, его поглощает бездна. И если продолжать хвататься за такого человека, она утащит на дно обоих.

- Паша…

- Да?

- А давай встретимся. Поговорим. Только по-настоящему поговорим, а не так, как обычно, ладно? Ради Тёмки. Ты же не можешь каждый раз его воровать, если тебе что-то в голову стукнет. Нам нужно договориться и по поводу ваших встреч. И вообще… По-хорошему.

- Что ж ты не поговорила со мной, когда то видео записывала?

- Я пыталась тысячу раз, Паша. Просто ты делал вид, что не понимаешь, чего я от тебя хочу. А еще, наверное, никогда не думал, что я действительно пойду до конца. И поэтому никогда не собирался меняться.

-  Я изменюсь, - прохрипел он. Лера провела по лбу рукой, на глазах выступили слезы. Где-то совсем рядом зашипела Дмитриевна. Отчаянно замахала руками, мол, ты что, совсем? Не ведись!

А Лера и не собиралась… Вестись. Но так же она знала, что абсолютно плохих людей не бывает. И ей было безумно жалко того хорошего мужчину, которого почти поглотила бездна.

- Сообщи, когда и где мы сможем поговорить. Только без камер. Ладно?

- Ладно. И, Лера…

- Да?

- Как Тёмка, я…

- Он ничего не понял.

- Спасибо, что люди отца оставили мне записку, что он с тобой. Я когда вернулся из бара, был… А, черт, это не телефонный разговор.

- Мы все обсудим на встрече, - заверила Лера бывшего мужа, не став того поправлять. Если он решил, что Тёмку забрали люди её отца – пусть так продолжает думать и дальше. Это… безопаснее. Для всех.

Лера сбросила вызов и сунула телефон в сумку.

- Ты спятила? – возмущенно уставилась на неё помощница.