Мария Воронова - Апельсиновый сок
Генерал задумчиво кивнул.
– А со мной? Тоже простишься?
– Но…
– Выходи за меня замуж.
Она утратила дар речи.
– Я очень привязался к тебе, девочка.
Он осторожно повернул ее, и они медленно пошли по набережной.
– Ты найдешь другое дело, оно увлечет тебя. В твоей жизни не останется места для старика.
– Почему? Я буду навещать вас по субботам, как и раньше.
– Да, верю. Но мне хочется большего.
Вероника испуганно отстранилась.
– Ты не поняла меня, – засмеялся Смысловский. – Просто не хочу, чтобы ты навещала меня из благодарности за то, что я собирался научить тебя всему, что знаю сам. Я хочу быть тебе другом и опорой. Я знаю, что тебе тяжело, и хочу быть рядом с тобой, чтобы утешать тебя.
Ах, да что тут скрывать, Вероника, ты моя последняя любовь!..
– Я согласна быть вашей женой, – сказала она еле слышно.
От нее осталась лишь мертвая, выжженная изнутри оболочка, но если этого Смысловскому достаточно, то… почему бы и нет?
На этот раз Вероника не стала представлять жениха родственникам. Она просто поставила их в известность о том, что выходит замуж, собрала вещи и переехала к Смысловскому. В тот же день они подали заявление. Косые взгляды работниц загса Веронику не трогали – она их попросту не замечала.
Но родственники не сдались – теперь Надя с папой ловили ее в перерывах между лекциями и всеми силами и средствами пытались «не допустить этого безумного шага». Надя внушала сестре, что, выходя замуж за старика, та наносит непоправимый урон семье, но Вероника не следила за ее логическими построениями.
Потерпев поражение, родственники принялись штурмовать на другом фронте. Они приехали в академию к генералу и стали доказывать ему на примерах, что Вероника никуда не годная хозяйка. Они же не знали, что Смысловский уже полгода ест приготовленные ею пироги и котлеты! А когда начались намеки на то, что у Вероники проблемы с психикой, генерал попросил будущих родственников удалиться.
…Вероника очень боялась первой ночи с ним. Ей казалось, что у стариков все не так, как у молодых мужчин, и она испытает отвращение к интимной жизни.
…Они лежали рядом в полной темноте, и он долго рассказывал ей забавные истории из своей жизни. А потом его губы коснулись ее ладони.
Отвращения не было, как не было и восторга, который она испытывала с Костей. Тогда она достигала небес и слышала пение ангелов; соединиться с Костей значило для нее заглянуть в замочную скважину рая и убедиться в том, что жизнь вечна.
Смысловский был опытным и нежным любовником, и Вероникино тело отвечало ему, но эти отношения никак не затрагивали ее души. Да и как можно тронуть то, что умерло и сгорело?..
Они жили очень дружно. Поскольку Вероника по-прежнему обращалась к Смысловскому на вы и по имени-отчеству, он тоже стал называть ее Вероникой Васильевной. Он работал, она училась в институте и занималась домашним хозяйством, а летом, переехав на большую генеральскую дачу в Васкелово, с удовольствием возилась в огороде и выращивала невиданные урожаи огурцов.
Чтобы тренировать руку, она взялась за шитье, и это занятие неожиданно увлекло ее. Заметив это, генерал за бешеные деньги купил ей электрическую швейную машинку «Веритас», и теперь по вечерам она шила одежду по выкройкам из «Бурды». Получалось замечательно – хотя она и лишилась твердой руки, зоркий глаз никуда не делся. «Пока не делся», – суеверно поправляла себя Вероника, боясь, что судьба вскоре изобретет что-нибудь новенькое, что лишит ее возможности шить.
Постепенно учеба стала отходить на второй план: приготовить обед из трех блюд и накрахмалить скатерти казалось ей важнее, чем выучить очередной параграф по физиологии.
Но Смысловский узнал о ее далеко не блестящих успехах в институте и устроил ей настоящую выволочку.
– Ты могла бы стать примерной домохозяйкой, если бы я был старше тебя на пять, а не на пятьдесят лет! – От возмущения генерал даже забыл, что обращается к супруге на ты. – А мне помирать скоро! И на что ты тогда будешь жить? Все, хватит отдыхать, берись за ум.
– За ум-то я возьмусь, но неизвестно, к какой области медицины смогу его приложить, – грустно отвечала она.
Смысловский задумался надолго, две недели молчал, а потом объявил Веронике, что ее ждут на кафедре социальной гигиены и организации здравоохранения.
– Будешь руководящим работником, – напутствовал он жену. – Там не руками надо работать, а головой, а с этим у тебя, слава богу, все в порядке.
Она не могла любить его, но изо всех сил старалась, чтобы ему было хорошо.
В один из последних дней своей жизни он сказал: «Вероника, я жалею только об одном, что мы прожили вместе так недолго. Но знай: я был очень счастлив с тобой».
«В его счастье не было никакой моей заслуги, – думала нынешняя Вероника. – Просто я позволила ему любить себя».
Глава 7
Миллер приехал поздно, когда она уже не ждала его. Он протянул ей букет роз.
– Спасибо. – Веронике еле удалось скрыть разочарование. Ясно, что он купил цветы не оттого, что почувствовал прилив любви к ней. Нет, это был символ того, что он пришел в гости. Не муж, но галантный кавалер.
Она отправилась на поиски вазы, но, не обнаружив ее среди нагромождения строительных материалов, сунула розы в пластиковую бутылку из-под воды, криво срезав кухонными ножницами горлышко. Если бы она была склонна к аллегориям, непременно задумалась бы о несоответствии прекрасных цветов и этого кривого уродства, может быть, провела бы параллель между пластмассой и искусственностью их чувства… А так ей просто было очень горько.
– Ты бы позвонил, что приедешь, я бы хоть ужин приготовила.
– Я же не садист! Разве можно в таких условиях готовить? Да и не нужно мне ничего особенного.
Он не спросил, как продвигается ремонт, даже из праздного любопытства не прошелся по квартире!
Вероника с хрустом сжала в кулаке пакет с вермишелью. За время ремонта она в совершенстве освоила раздел кулинарии, касающийся продуктов быстрого приготовления. Напряженный рабочий день, потом уборка за рабочими – на нормальную еду не оставалось ни времени, ни сил.
«Почему мы не едем к Диме? – с досадой спросила она себя. – У него есть все условия для ужина и для того, что иногда происходит после ужина».
А в ее квартире, где уже во всю ширь развернулись сантехнические работы, невозможно было даже принять душ! В последние дни Вероника приезжала на работу немытая и незаметно пробиралась в душевую хирургического отделения.
«Нужно собраться с духом и все ему сказать! – уговаривала она себя, наблюдая, как Миллер ест китайскую вермишель. – Нужно сказать: жениховство слишком затянулось, сделай наконец выбор, вместе мы или врозь».
