Карина Бартш - Вишневое лето
— Что ты делаешь?!
— Трогаюсь!
— Ты же понятия не имеешь, что делать! — воскликнул он, запинаясь и бледнея.
Я вздохнула.
— Включить первую передачу, отпустить сцепление, нажать педаль газа, тронуться.
— Да, но ты не знаешь, как отреагирует эта машина! У «Мустанга» под капотом три сотни лошадиных сил, а это на двести девяносто девять больше, чем у той ржавой развалюхи, на которой ты привыкла ездить!
В его голосе звучал испуг, который почему-то заставил меня улыбнуться. Никогда раньше я не видела его таким нервным, и это было упущением с моей стороны.
— Успокойся, Элиас, я буду осторожна.
Он ничего не ответил, а я нажала на педаль сцепления и включила первую передачу. Элиас тут же закрыл лицо руками.
— Господи, сделай так, чтобы она умела водить лучше, чем ходить, — сказал он, и я заулыбалась еще шире.
Я постаралась успокоиться, а затем аккуратно отпустила педаль сцепления и выжала газ. Машина тронулась, и ощущение оказалось еще круче, чем я могла мечтать. Первые несколько метров я проехала медленно, привыкая к машине. Элиас был прав в одном — жать на педаль газа нужно было очень осторожно. Если бы я утопила ее в пол, то сразу бы почувствовала, сколько лошадиных сил скрывается под капотом. Я проехала несколько сотен метров, осваиваясь.
— Хватит, покаталась, пусти меня за руль, — сказал Элиас, который все еще не мог расслабиться.
— Забудь, мы только тронулись, — рассмеялась я.
— Еще чего! А сколько, по-твоему, длился бы поцелуй?
Это был хороший аргумент, но разве такое можно сравнивать? И вообще, Элиасу сейчас не стоило выделываться.
— Ты же считаешь себя неотразимым? — ухмыльнулась я. — Значит, поцелуй мог бы продолжаться часа три.
— На дорогу смотри! — прошипел он, чем невероятно меня развеселил.
Чем дальше мы ехали, тем увереннее я вела «Мустанг», приноровившись к той силе, которая в нем скрывалась. Нервозность, которую я ощущала в самом начале, не исчезла полностью, но превратилась в чистый восторг. Это было не просто средство передвижения, как остальные машины, это был настоящий секс на колесах.
Мы ехали по ночному Берлину, и я старалась запомнить каждую мелочь, не зная, удастся ли мне когда-нибудь это повторить.
Когда мы останавливались на красный, я не могла удержаться, и заставляла мотор взреветь, как последний пижон. В ответ я, конечно, получала внимание окружающих водителей, которые удивлялись, увидев за рулем девушку. Я даже флиртовала с ними, меня будто несла неведомая сила, а может, это были те триста лошадиных сил, которые прятались под капотом. Еще большую радость мне приносило то, что у Элиаса совершенно точно сердце уходило в пятки каждый раз, когда я заставляла шины визжать на крутом повороте. И хотя я ни за что бы в этом не призналась, но Элиас во время этой поездки стал мне почти симпатичен. Он мало говорил и выглядел напуганным и неуверенным.
И хотя я ни на минуту не забывала, какая он сволочь, в его присутствии я всегда чувствовала себя маленькой и незначительной. А в этот момент все было иначе: Элиас потерял свою маску и вел себя по-человечески.
Он оказался человеком слова и все-таки пустил меня за руль «Мустанга», и я задавалась вопросом, смогла бы я сама поступить так же? Обычно я сдерживала свои обещания, но вот смогла бы его поцеловать? Я в этом почему-то сомневалась. Я бы попыталась выполнить свою часть пари, но думаю, мои губы свело бы такой судорогой, что кровообращение в них восстановилось бы только недели через две.
***Я бы могла так доехать до края земли, но, хотя Элиас сумел расслабиться на целых три секунды, чтобы почесать нос, его нервы были на пределе. Он выполнил свою часть уговора, мы были квиты, и я не хотела заходить слишком далеко. Наша сорокаминутная поездка закончилась. С тяжелым сердцем я припарковалась перед университетом и услышала, как Элиас с облегчением выдохнул.
— Боже, это было невероятно! — воскликнула я в восхищении.
— Можно и так сказать, — проворчал он, очевидно имея в виду совсем не то, что я.
Мне хотелось сказать, что эта поездка была лучше секса, но я поступила умнее и не стала упоминать слово «секс» в присутствии Элиаса. Я откинулась на спинку сиденья и глубоко вздохнула. Я ощутила странный запах, и это был не запах машины, но я почувствовала его именно тут. Запах был свежий, терпкий и чуть сладковатый, полный оттенков, которые я была не в состоянии описать. Отличный запах, я была согласна вдыхать его целый день, и он не начал бы меня раздражать. Этот запах не был банальным, он вызывал доверие и спокойствие, напоминая о каком-то полузабытом чувстве.
Источником запаха была не машина, а Элиас, это я знала точно. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы давно спросила, что это у него за одеколон или лосьон после бритья. Мой будущий парень получит его в подарок на день рождения вне зависимости от того, что он сам будет думать по этому поводу.
Стоп, о чем я вообще думаю? Может быть, к тому времени этот одеколон снимут с производства. Прилив адреналина постепенно сходил на нет, и я начала расслабляться. Элиас, похоже, тоже пришел в себя.
— Знаешь, что бы сейчас сделал хороший победитель? — ухмыльнулся он.
— Позволь догадаться, — вздохнула я, — подарил тебе поцелуй?
В ответ он широко улыбнулся. Он совершенно точно вернулся в исходное состояние.
— Тебе не повезло, — сказала я. — Я не хороший, а плохой победитель. Кроме того, я опасаюсь, что ты был так обеспокоен, что поцелуй можешь не пережить.
— С каких это пор ты беспокоишься о том, жив я или нет?
— Потому я не хочу беспокоиться о том, куда спрятать труп, так что считай это исключительным случаем.
Элиас закатил глаза.
— В воздухе прямо запахло любовью.
В ответ я заулыбалась.
— Ну да ладно, — продолжил Элиас, — я был готов пойти на риск.
— Ни за что, Элиас, мне слишком дорого твое здоровье.
Он глубоко вздохнул, открыл дверь и вышел из машины.
Ключ все еще торчал в замке зажигания, мне достаточно было его повернуть и нажать на газ… Но, к сожалению, мои криминальные позывы были слишком слабы.
Пока я раздумывала, Элиас открыл дверь с моей стороны и протянул мне руку.
Сколько мне лет, по его мнению, восемьдесят? Я медленно отстегнула ремень, мысленно попрощалась с машиной и вышла из нее, проигнорировав его жест. Элиас вздохнул, но, кажется, не удивился.
Лучше бы он наконец озаботился установкой лифта в своем дурацком доме!
Несколько минут мы молча стояли друг напротив друга.
— Должен признать, — усмехнулся он, — для женщины ты неплохо водишь.
