Карина Бартш - Вишневое лето

А еще я ненавидела его из-за нашего прошлого, но не стала ничего говорить, чтобы не провоцировать на упреки и насмешки над моей обидой.

— Ой, — сказал Элиас, — оказывается, не один я в людях не разбираюсь.

— Слушаю твои аргументы «против», — ответила я, сложив руки перед собой и зная, что он не в состоянии меня переубедить.

— Ладно, начнем с «высокомерного». Может, я действительно немного высокомерен, но только с тобой. Ты когда-нибудь видела, чтобы я так обращался с другими?

Я задумалась, но мне не пришел в голову ни один случай, когда он обращался бы так с другими.

— Хорошо, — ответила я, — а со мной тогда почему ты такой?

— Ну, — заулыбался он, — мне нравится тебя дразнить. Не знаю почему, но, во-первых, мне нравится смотреть на то, как ты злишься. — Он остановился на мгновение, полюбовался моим злобным взглядом и продолжил: — А во-вторых, ты обращала внимание на то, как сама обращаешься со мной? Ты ведешь себя со мной еще более высокомерно.

Я фыркнула и собиралась ему сказать, что он первый начал, но не стала, потому что это прозвучало бы слишком по-детски.

— А в-третьих? — спросила я высокомерно.

Элиас задумчиво смотрел на меня целых несколько секунд.

— В-третьих существует, но я тебе ничего об этом не скажу.

— Почему нет?

— У меня есть на то причины, — ответил он. — И сколько бы ты ни допытывалась, я не стану отвечать.

Я смотрела на него и размышляла, что именно он имеет в виду. И, кроме того, он уже понял, что эту тему я просто так не оставлю, и продолжил:

— Ладно, почему ты думаешь, что я бесчувственный?

— Элиас, — рассмеялась я, — во-первых, я ощутила это на своей шкуре, а во-вторых, я думаю, ты понятия не имеешь, что такое любовь.

— Ладно, — сказал он уверенно и, казалось, приготовил в уме ответ. — Может, я и не могу похвастаться долгосрочными отношениями, но разве это делает меня бесчувственным? Признаю, за последние годы у меня было много девушек, но это не значит, что я собираюсь продолжать в том же духе до конца моих дней. Просто я давно не влюблялся. Так почему я должен сидеть, поплевывая в потолок, и смотреть, как жизнь проходит мимо? Я люблю секс, так почему бы мне им не заниматься? Кому от этого плохо? По крайней мере, я никому не даю ложных надежд. Девушки знают, на что идут, и я даю им это понять с самого начала.

Честно говоря, мне в голову не приходило ни одного контраргумента, хотя хотелось возразить хотя бы из принципа. В рассуждениях Элиаса была своя логика, и, хотя симпатии к нему у меня не прибавилось, я больше не могла осуждать его за постельные приключения. Если, конечно, он не врет о том, что все девушки заранее знали, на что идут.

— А кроме того, дорогая Эмили, — продолжил он, — я люблю свою семью, хотя понимаю, что ты имела в виду не эту форму любви. По моему мнению, термин «любовь» не стоит сводить только к романтическим отношениям между мужчиной и женщиной, потому что чувства, которые люди испытывают к друзьям и семье, — это тоже любовь. С тем отличием, что с друзьями и семьей люди не занимаются сексом. По крайней мере, нормальные люди, — ухмыльнулся он.

Элиас был совершенно прав, но меня ужасно раздражало, что я услышала эти слова именно от него.

— Ну и последнее, — сказал он с улыбкой, глядя на мое задумчивое лицо, — будь я действительно таким уж бесчувственным типом, разве смог бы я жить с Алекс и не придушить ее?

Последняя фраза оказалась весомым аргументом, который попал мне в самое сердце.

— Вот видишь, — ухмыльнулся он, — а по поводу твоего последнего обвинения, могу только сказать, что я совсем не поверхностный. Я не сужу о людях по их внешности или одежде, я сужу о них по другому критерию — станут они со мной спать или нет.

Элиас замолчал, а я стояла, уставившись в раковину с водой.

— Ну что скажешь? — нарушил он молчание.

Я набрала полную грудь воздуха.

— Честно говоря, впервые твои аргументы кажутся мне вполне правдоподобными. Но это совсем не значит, что я приму твои слова на веру. И даже если ты совершенно откровенен, — я пожала плечами, — не знаю, ты мне все равно не нравишься.

Он посмотрел на меня в ответ и вздохнул.

— Ох, золотце, с тобой мне придется потрудиться.

Я опять злобно глянула на него и вернулась к стаканам. От меня не укрылось то, что он проигнорировал мой намек на прошлое, когда я говорила о бесчувственности. Может, ему просто было нечего сказать по этому поводу, хотя сейчас был идеальный момент для того, чтобы передо мной извиниться. И хотя он мне не нравился, я не могла отрицать, что Элиас был умен. Он мог бы сделать ход конем и притвориться, что раскаивается и сожалеет о прошлом, и меня удивляло, что он упустил этот шанс.

Элиас и дальше сидел, потягивая колу, а я наоборот постаралась найти себе занятие где-нибудь подальше от барной стойки. Но даже это не помогло избежать пустого разговора. Хотя разговором это можно было назвать с большой натяжкой, скорее между нами происходил обмен колкостями. Элиас постоянно задавал мне дурацкие вопросы, например, что у меня под фартуком. Я ответила, что это не фартук, а повязка после операции по смене пола, но своим ответом я не добилась желаемого эффекта. Наоборот, Элиас развеселился еще сильнее и продолжил свои шуточки.

Я была на грани того, чтобы вцепиться ему в глотку, и только благодаря моему самообладанию Элиас был еще жив. Один раз я все же не выдержала и, не придумав ничего лучше, бросила в него кусочком лимона. Я попала, но, к моему сожалению, это не произвело на него никакого впечатления.

До конца смены оставалось полчаса, и, хотя бар был почти пуст, в зале все еще оставалась пара посетителей, так что мы с Николасом не могли закрыть бар раньше времени. А Элиас был третьим и самым назойливым клиентом.

Я начала протирать стойку, а Элиас осматривал зал. Вот уже пять минут я не слышала от него ни единого слова, и я не могу описать, как мне от этого становилось хорошо. Но вдруг тишина закончилась, как заканчивается все хорошее в этой жизни.

— Хочешь сыграть со мной в бильярд?

— Если ты забыл, я на работе.

Элиас взглянул на часы.

— Осталось недолго, тем более тебе все равно нечем заняться. За последние сорок пять минут ты уже третий раз протираешь стойку.

Я остановилась.

— Может, ты еще ведешь учет всего, что я делаю?

— Да, есть такое. Например, за последние два часа ты три раза была в туалете. Я заставляю тебя нервничать?

Я фыркнула и продолжила натирать стойку.

— А вдруг я ходила в туалет, потому что меня тошнило?

Он засмеялся.

— Об этом я не подумал! Точно, ты же скоро сделаешь меня папочкой.