Александра Таневич - На краешке любви
– Подожди! – чуть не вскрикнула она, когда кофточка упала на бедра. – Я сейчас!
Она быстро отстегнула лифчик, и он улетел под ванну.
Дима ласково поцеловал ее плечо. Губы у него были мягкими, а усики покалывали кожу. Девушка захихикала.
– Ты что?
– Щекотно... но очень-очень приятно!
Вода, бегущая в ванну, нагрела воздух, пар поднимался вверх, окутывая влюбленных белым туманом. В этот миг Жене почудилось, что Дима – всего лишь миф, фантазия, родившаяся в ее душе. Она не верила в происходящее, еще совсем недавно не могла и мечтать о подобном! Ей всегда казалось, что они с Димой – очень неуклюжая пара: он высокий, широкоплечий, красивый (сказочно красивый!), а она против него – настоящая пигалица, ростиком – метр с кепкой.
Девушка испугалась.
– Дима!
– Что? – Его ресницы захлопали по ее ресницам. – Что, любимая?
Он поцеловал ей глаз, потом нос и затем прильнул к губам.
«Его губы пахнут леденцами. Нет, такого не должно быть! Это опять моя фантазия. Разве могут губы мужчины пахнуть леденцами?» – промелькнуло у нее в голове.
Потом, вновь и вновь переживая тот поцелуй в ванной, она вспомнила, что перед лестницей съела барбариску. Дима вобрал в себя ее собственное дыхание, которое она и почувствовала.
Жене показалось, что она падает в обморок. Она повисла на Диминых руках, она вся была в его власти. Как очутилась ногами в теплой воде, она не заметила. Совершенно голая. Стояла и дрожала. Дима тоже разделся и залез к ней. Когда он перебирался через край ванны, она заметила что-то... Это она видела первый раз в жизни и нервно хихикнула, немножко испугавшись. А еще ей захотелось потрогать это руками.
– Такой... твердый... – Она провела пальцем по Димкиному достоинству и испуганно отдернула руку. – Дима! Почему ты выбрал меня?
– Потому что у тебя трезвая голова. Ты можешь размышлять даже тогда, когда у меня, например, одни чувства. – Он усмехнулся. – Шучу!
Женя стукнула Димку кулачком в грудь.
Его мыльные руки стали ласкать ей спину, груди, живот... Когда его пальцы нежно, но требовательно проникали во внутреннюю часть бедер, девушка замирала от счастья. Теплая вода омывала их обоих, они были одно целое, и ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.
– Женечка! – услышала она жаркий шепот в самом ухе. – Если мы сейчас не уйдем ко мне в комнату, я съем тебя прямо здесь! Ты такая красивая! Ты такая желанная! Ты такая... Ты такая...
Слаще этих слов ей никто никогда ничего не говорил. Женька вся дрожала, пока Дима вытирал ее полотенцем. Потом он накинул на нее халат, присел на корточки и внезапно поцеловал в таком скромном месте, что ей стало дурно.
– Дима...
Боже мой, она и не предполагала, что ЭТО может быть настолько приятным! Каждая ее клеточка раскрылась и устремилась навстречу этому чувству. Вот если в такой момент оборвать эту связь, человек может погибнуть – в тот миг она не сомневалась в этом! Это как убить лебедя в полете. Двух лебедей, летящих крыло к крылу.
Они на цыпочках вышли из ванной. Халат был такой длинный, что девушке приходилось приподнимать его полы, чтобы не запнуться.
– Ой, одежду мою захвати! – шепнула Женя.
В квартире было тихо. Они на минутку замерли перед дверью Димкиной комнаты, прислушиваясь, но, кроме мерного жужжания холодильника, ничего не услышали. Юркнув в его комнату, бесшумно прикрыли за собой дверь и прижались к ней, прислушиваясь, как два затравленных зверька. Их сердечки стучали так громко, что Женя испугалась, как бы Инга Константиновна не услыхала этот звук. Димка поманил девушку к дивану. Той все еще было страшно. Она вся дрожала, но теперь эта дрожь не казалась ей такой томительно-приятной, какой была там, в ванной.
– Идем же!
Димины руки заползли Жене под халат. Он все настойчивей тянул ее к себе, а ее страх все не проходил.
– Что с тобой, Женька? У тебя зубы стучат! Трусиха ты моя...
Они сели на диван. Дима начал медленно стягивать с нее халат, когда дверь в комнату распахнулась и вспыхнул свет. На пороге стояла Инга Константиновна. На пальце у нее висело что-то белое. Женя присмотрелась и ахнула: это был ее лифчик...
Дима торопливо задернул халат и замер, щеки его запылали.
– И что сие значит? – От ледяного тона Диминой матери по телу девушки поползли липкие, холодные мурашки. Женьке захотелось вновь очутиться на лестнице: уж лучше сорваться с третьего этажа, чем разговаривать с этой мегерой! Она посильнее запахнула халат и посмотрела на Диму, ища поддержки в его взгляде, но парень внимательно изучал рисунок на ковре.
Инга Константиновна перестала размахивать предметом нижнего белья и швырнула его девушке на колени.
– Ну, и долго мы намерены молчать?
– Мама, – Дима наконец поднял глаза.
– Помолчи, я не с тобой разговариваю! – оборвала его Инга Константиновна, словно это был не ее родной сын.
Женя не понимала, что женщина хочет от нее услышать. И не знала, что лучше – так и сидеть на диване или встать и пойти в ванную переодеться.
– Ну и как тебе мой халатик? Нравится? – с сарказмом спросила Инга Константиновна. – Мечтаешь, что когда-нибудь сможешь носить его на законных правах? Не получится! И не надейся!
Евгения вдруг осознала, что Инга Константиновна стоит перед ними в таком же халате, как и тот, что был на ней самой. Только расцветка у них разная, на Жене – бирюзовый, а на ней – бутылочного цвета. И Инге Константиновне халат как раз по размеру.
– Мама, – вновь попытался что-то сказать Дима, но та опять оборвала его:
– Никогда не думала, что мой сын станет водить в дом кого ни попадя!
Женя подозревала, что Инга Константиновна ее не любит, но ей и в голову не приходило, что в этой женщине может таиться столько ненависти.
– Мама, не смей обижать... – начал Дима, но мать топнула ногой, и он вжал голову в плечи.
– Молчать!
Евгения вдруг подумала, что эта вот фурия должна стать ее свекровью. У девушки закружилась голова, и она словно сквозь вату услышала, как Дима пытается объяснить матери, почему Женя оказалась в их квартире. Он говорил о том, что она шла мимо их дома, поскользнулась, упала и разодрала ладошку. «Почему он не скажет, что просто любит меня? Почему он оправдывается перед матерью?!» – как в тумане подумала Женя.
Инга Константиновна отделилась от дверного косяка и подошла к девушке.
– Послушай меня, пигалица. Если ты умудришься забеременеть, то знай – я сама, лично и за руку, отведу тебя на аборт! А сейчас забирай свои шмотки и выметайся из моей квартиры. Жи-во! – последнее слово она выкрикнула так громко, что зазвенели хрустальные висюльки на люстре.
– Вы не понимаете, – проговорила Женя тихо. – Я ничего плохого не делала. А вы... вы не любите вашего родного сына! Иначе бы не говорили так!
