Вера и Марина Воробей - Заблудшая душа
– А почему же ты его тогда так назвала? – удивленно округлила глаза Катя.
– Да это Паша, – будто бы нехотя отмахнулась Вероника. – Прикол такой…
– Понятно… – протянула Каркуша, лихорадочно соображая, сейчас ли ей начать расспрашивать Веронику об этом Паше, имя которого тоже прозвучало уже во второй раз, или лучше с этим не спешить.
«Наверное, брат, – мысленно предположила Катя. – А может, и парень?» И, поколебавшись мгновение, решила пойти не прямым путем, а окольным:
– А с кем сейчас Снежок остался, с Пашей? – В ответ Вероника лишь скупо кивнула. – Вообще-то теперь редко это имя можно встретить, – как бы размышляла вслух Каркуша. – Хотя у меня тоже есть один знакомый Паша… Вернее, даже не знакомый, а друг. Он с моим братом в одном институте учится. А твой Паша, он кто тебе? Брат? – задала наконец интересующий ее вопрос Каркуша и тут же ужасно смутилась, услышав, как неловко, почти грубо он прозвучал.
Она ожидала какой угодно реакции, но только не той, что последовала. Как-то странно покосившись на Катю, Вероника вдруг звонко и, как показалось Каркуше, совершенно искренне рассмеялась. Смех у нее был настолько заливистым и заразительным, что невольно Каркуша улыбнулась. Вероника же вытерла выступившие на глазах слезы и, все еще продолжая тихонько смеяться, сказала:
– Паша – это девушка, вернее женщина.
И снова Каркуша не могла не поразиться перемене, произошедшей в лице Вероники после этих слов. Будто вспомнив о чем-то, она вся снова скукожилась, прижала к себе притихшую Мотю, и прежняя отчужденность повисла в воздухе.
Какое-то время в комнате стояла напряженная тишина. Катя понимала, что про Пашу, неожиданно оказавшуюся женщиной, воспоминания о которой Веронике явно неприятны, спрашивать больше нельзя, и лихорадочно пыталась найти новую тему для разговора. А Вероника окончательно замкнулась, полностью погрузившись в свои, неведомые Каркуше мысли. Впрочем, фраза, прозвучавшая в следующую секунду, окончательно сбила Каркушу с толку.
– Вообще-то я тебе наврала. Меня Клавой зовут, в смысле, Клавдией, – тусклым, безжизненным голосом сообщила Вероника.
3
Катя решительно не знала, как реагировать на столь неожиданное признание. Чтобы хоть как-то сгладить возникшую неловкость, она начала убирать со стола тарелки. Вероника, которая на самом деле оказалась Клавой, осторожно опустила Мотю на пол и кинулась помогать хозяйке. В полном молчании они сложили посуду в мойку. Повернувшись к гостье спиной, Каркуша включила кран. Тугая струя воды ударила о металлическое дно раковины.
– Давай я вымою, – с готовностью предложила Клава.
– Отдыхай, – не поворачиваясь, бросила Катя.
– Обиделась? – Клава решительно повернула ручку крана и в наступившей тишине пристально посмотрела на Каркушу.
– Да нет, – дернула плечом та, – просто странно как-то… Зачем было врать? Ну и как же мне теперь тебя называть? Клава или Вероника?
– Называй как хочешь, – вяло махнула рукой Вероника-Клава. – Только я свое имя ненавижу, потому и придумываю каждый раз новое…
Каркуша молчала. Промокнув руки кухонным полотенцем, она подошла к окну, присела на край подоконника.
– Это все Паша, – тихо сказала ее гостья. – Вот как бы ты себя чувствовала, если б тебя назвали Клавой? А Пашутке плевать! Да ей на все плевать, кроме своей работы… – С каждой фразой девушка все больше распалялась, теперь в ее голосе слышалось все нарастающее ожесточение: – Она у меня вообще большая оригиналка, «неформатный» человек, как она сама себя называет. Вот и имечко придумала для меня тоже неформатное. Видите ли, мою прабабку так звали!
– А кто она тебе, эта Паша? – робко вклинилась Каркуша, от ее былой обиды и следа не осталось.
– Не догадалась еще? – подняла на нее свои небесно-голубые глаза Клава.
– Мама? – предположила Катя, решив, что имена детям обычно придумывают самые близкие люди.
– Угу, – недовольно буркнула Клава и процедила нараспев: – Ма-ма.
– А почему ее саму так странно зовут? Паша же это мужское имя? – спросила Катя.
– На самом деле ее зовут Прасковьей, но все почему-то называют ее Пашей. В смысле, родственники, друзья, знакомые.
– Понятно… – протянула Каркуша и после паузы спросила: – И ты тоже маму называешь Пашей?
– Ну да, – кивнула Клава. – С детства так привыкла. А ей приятно было. Очень даже. Нас всегда все за сестер принимали…
– Ну, вообще-то Прасковья тоже необычное имя, – как бы вскользь заметила Каркуша.
– Ей нравится, – пожала плечами Клава. – Но даже если б и не нравилось, это же не я ее так назвала! Разве я в чем-то виновата? За что она со мной так поступила?
Каркуша посмотрела на Клаву. Глаза той были на мокром месте.
– Да не расстраивайся ты так из-за ерунды! Очень даже красивое имя и редкое – Клав-ди-я… Нет, серьезно!
Но, посмотрев на гостью, тут же осеклась:
– Ну хорошо, не надо нам никаких Клав. Буду называть тебя Вероникой, договорились?
– Не обязательно Вероникой, – сквозь слезы улыбнулась девушка. – Можешь любое другое имя придумать… Только не Клава.
– Слушай, а зачем же ты тогда призналась? Зачем назвала свое настоящее имя?
– Не знаю, – опустила голову Клава. – Просто почувствовала, что не могу тебя обманывать… Ты ко мне со всей душой… В квартиру привела, накормила, а я…
– Ладно. – Каркуша отделилась от подоконника и подошла к девушке почти вплотную. – Для меня ты останешься Вероникой, и давай считать, что ты мне ни в чем не признавалась.
– Давай, – благодарно улыбнулась Клава, которую мы теперь тоже станем называть Вероникой.
– Вот скотина! – в сердцах воскликнула Каркуша, заглянув под раковину. Там, за деревянной с резной ручкой дверцей стояло мусорное ведро.
– Ты это о ком? – вскинула голову Вероника.
Сейчас девушка снова выглядела потерянной.
– Да братец мой старший, Артем, – раздраженно объяснила Каркуша. – Сегодня была его очередь мусор выбрасывать… Вон, посмотри, ведро переполненное, а мусоропровод у нас сломан… Блин… – Девушка шумно втянула воздух. – То-то я чую вонь какая-то стоит… Чувствуешь?
– Есть немного, – кивнула Вероника. – Теперь чувствую, после того как ты туда заглянула.
– Еще бы! – Каркуша с силой хлопнула дверцей. – Мотина каша протухла. Это все из-за тебя! – принялась она отчитывать ничего не понимающую собаку. – Постоянно выбрасывать приходится! А сухой корм она, видите ли, на дух не переносит… Ну, Артем! Ну, я ему устрою завтра!
– Чего ты так из-за какого-то мусора разволновалась? – искренне удивилась Вероника и предложила: – Давай ведро, я выброшу. Ты только скажи, куда идти…
