Лицо с обложки - Юлия Белкина
— Ты сколько дал ей? — спросил Черный у Родственника.
— Пятнадцать капель.
Сознание беспристрастно отметило: Черный использовал не глагол Zu gеbеn, а какой-то ином, незнакомый, возможно — жаргонным, но смысл вопроса Лора поняла с легкостью, невозможной в реальной жизни.
Райман жестом велел придвинуть себе кресло. Сел напротив дивана, красиво опершись рукой о трость, и задумался. Бритоголовый тем временем выпотрошил сумочку Лоры и протянул Райману документы и авиабилеты. Райман пролистал ее паспорт и положил во внутренний карман своего пальто. Бритоголовый выгреб из кошелька доллары и марки, пересчитал и забрал себе. Русские рубли пошли по рукам как сувенир, затем их скомкали и сожгли в пепельнице на столе.
Черный возился со штативом, устанавливая напротив дивана видеокамеру.
Вдруг в темном провале коридора за дверным проемом послышалась возня, и визгливый женский голос крикнул:
— Пусти меня, сучка! Я хочу поговорить с Райманом, я знаю, что он здесь!
В помещение ворвалась взъерошенная и очень пьяная девка в алом неглиже, в босоножках на высоченной шпильке. Остановившись посреди комнаты, она обвела присутствующих затуманенным взглядом, затем увидела герра Раймана и бросилась к нему.
Он брезгливо отстранил ее тростью.
— Все! — крикнула девица. — Я все сделала, ты все получил! Теперь я хочу отсюда уйти. Отпусти меня.
Райман усмехнулся. Губы у него были широкие, мягкие, и, когда он улыбался, на худых смуглых щеках прочерчивались красивые вертикальные складочки.
— Ты же обещал! Я же все сделала, что ты сказал! — закричала девица, хватая Раймана за лацканы пальто.
Он стряхнул с себя ее руки, как макароны. Девица упала на пол, но вскочила с кошачьим проворством и на коленях поползла к Райману. Зашептала, унизительно заглядывая ему в лицо:
— Йорг, ты ведь получил взамен двоих, как хотел. Я нашла тебе двоих, Йорг, теперь ты должен меня отпустить. Мы же договорились. Ты сам предложил!
Райман улыбнулся еще шире и, взяв девицу за кромку низкого декольте, подтянул к себе. Она быстро поползла вперед на коленях. Райман ее толкнул — она шлепнулась на пол, изумленно захлопала глазами.
Бритоголовый заржал, Родственник захихикал. Гомункул раздраженно пожал плечами.
— Кити, кого ты предлагаешь вместо себя? — с улыбочкой спросил Райман. — Посмотри на нее. — Он ткнул концом трости в Лору. — Ты пыталась впарить мне дешевку. А я ясно тебе сказал: хочешь уйти, найди двух таких, как ты. Хочешь меня обмануть?
— Нет, Йорг, нет!
— Сравни себя и ее. Неужели ты себя так дешево ценишь?
— Она моложе меня! — заторопилась девица. — Посмотри, какая кожа, какие волосы. А грудь…
Сознание Лоры беспристрастно отмстило: это они обо мне говорят. Но почему в третьем лице, словно меня здесь нет? Очень неприятно это…
— Я уже умерла? — спросила она, глядя на Гомункула.
Он не посмотрел на нее и не ответил. Может быть, не слышит?
— Ich habe gestorben?… Ich habe gestorben?
Я умерла?
Да, наверное. Как странно. Никто из них не реагирует. Они меня не слышат.
— Где я? Что со мной?
— Она бредит, — заметил Родственник.
Бритоголовый лезвием ножа сломал замок на ее чемодане. Открыл, увидел книги, выругался:
— Я думаю, чего она туда натолкала? Тяжеленный!
Носком туфли разгреб книги, под книгами откопал Лорины демисезонные сапоги, бросил в сторону. Взял ее ночную рубашку в медвежатах, заржал, продемонстрировал Родственнику.
— Нравится?
Сознание отмстило: нет, он использовал жаргонное выражение. По-русски это наверняка звучит как: «Вставляет?»
Родственник при виде медвежат визгливо захихикал.
— Йорг, я тебе клянусь, она всему научится! — причитала Кити. — Я тоже ничего не умела. Их две! Отпусти меня, я больше не могу! Я сойду с ума, я повешусь, Йорг, слышишь?
— Кити, — лениво сказал Райман, — иди наверх.
— Йорг, я больше не могу, слышишь?!
— Кити, не нарывайся на проблемы.
— Йорг, я больше не могу!
— Иди наверх!
Девица запустила руки в волосы, завизжала диким голосом. быстро-быстро затопала на тонких шпильках:
— Не могу-у! Зарежу твоего жирного Йохана и сама повешусь! А-а-а!
Райман ударил ее тростью по ногам. Ноги девицы подломились, она упала на пол и стала кататься по ковру с диким воем:
— Ты меня обманул! Ты меня обманул! Паук, жирный паук! Чтоб ты сдох, — и дальше матом, по-русски, к великой радости иностранцев.
Райман сделал жест рукой: уберите ее. Родственник помог девице подняться, налил чего-то и бокал, дал ей выпить. Кити стихла, только слышно было, как стучат зубы о край стеклянного бокала.
Бритоголовый через всю комнату шнырнул ей в лицо Лорину ночную рубашку, сказал что-то. Должно быть — «На, утри сопли!» Девица не отреагировала. Смотрела в пол угасшим взглядом.
Родственник, обняв ее за голые плечи, нашептывал на ухо что-то утешительное. Кити оттолкнула его и уткнулась лицом в колени, накрыв голову руками. Бритоголовый бросил в нее книжкой, но Кити не пошевелилась. Замерла, и скоро о ней все забыли.
Теперь пришла очередь Лоры. Черный тип с золотой цепью на шее подошел к ней, поднял ее ноги и положил на валик дивана. Голову он устроил на другом валике. Теперь Лора видела подвесной потолок и могла считать клеточки: раз, два, три… сорок. Затем она стала считать звездочки галогеновых светильников: одна, две, три… семь. Черный стянул с нее сапоги. Лора почувствовала, что ее раздевают.
— Мне холодно, — сказала она, глядя в потолок.
Снова никто не услышал. Затем мужчины заржали.
Кто-то предложил:
— Ее надо переодеть.
Черный подумал, ответил:
— Нет, оставим, так живописнее.
Лора думала: а Катя сильно изменилась, не узнать. И волосы завила и перекрасила, и ногти накладные, длинные, красные. Выглядит она и в самом деле неплохо, только сильно похудела и пьет много… И почему жена герра Раймана не протестует, что Катя бегает полуголая по их дому? Может, фрау Райман уехала? А где их дети?
На фoнe галогеновых звездочек возникла малахольная рожа Родственника. Спине Лоры стало жарко на кожаном диване, а на живот навалилась тяжесть.
«Это я у врача лежу на кушетке, — поняла Лора. — Врач меня смотрит».
— Что со мной? — спросила она вслух, но Родственник не ответил.
«А! — вспомнила она. — Это ведь я рожаю!»
И сама удивилась своей рассеянности. И как это она могла забыть. что беременна и поехала в Германию работать? Ой, как больно, мамочки, как больно! Ой-ой!
— Ой! — закричала она в голос. — А-а!
— Кег Striche! Ja sie… — Рыжие брови
