Ключи от кадиллака - Валерия Аристова
— Спасибо. Не переживай, мне нужно сделать еще два. Я надеялась, что ты мне поможешь.
Мейбл пробежала в дом, в кухню, где на столе были разложены основы для венков, ленты, шишки, краски, и всякие украшения, которые Джекки купила специально для этого случая.
— Хочешь, я сделаю тебе кофе? — Мейбл подошла к кофе-машине и нажала кнопку, — я варю себе капучино, потому что очень мало спала из-за контрольной по испанскому!
— В двенадцать лет рано пить кофе, — проговорила Джекки, но не сердито.
Она вообще не могла сердиться на Мейбл. Красивая, как куколка, с пушистыми золотистыми волосами чуть ниже плеч, с огромными синими глазками, девочка будто сошла со старинной рождественской открытки.
— Ты знаешь, что я не пью много кофе, — Мейбл зазвенела посудой, и перед Джекки оказалась большая кружка, на которой были нарисованы елочки и санта-клаусы, — но если хочется спать...
Джекки усмехнулась. Мейбл всегда хотелось спать, поэтому кофе исчезал в ее доме целыми пакетами.
— И как ты написала контрольную?
Мейбл дернула плечом.
— На В. А Ральф снова был лучше всех, — глаза ее сверкнули, — бабушка, но ведь это нечестно! Он не сделал ни одной ошибки!
Джекки отхлебнула кофе. Могла ли она подумать, что когда-то и ее будут назвать бабушкой? Она ощущала себя не бабушкой Мейбл, а скорее ее подружкой. Зачем тогда это странное слово? Она всегда хотела, чтобы внучка называла ее по имени, но как-то сложилось так, что слово “бабушка” прилепилось к ней само собой.
— Ты должна не Ральфу завидовать, а сама стремиться быть лучше, — сказала Джекки, вспомнив, как когда-то завидовала его деду, — и в выступлении на соревнованиях тоже постарайся обыграть его.
Мейбл вспыхнула, вскочила и бросилась к Джекки.
— Он отпустил его, да? Отпустил?
Джекки кивнула.
— Отпустил. Я же тебе обещала.
— Тогда это будет замечательная поездка! — Мейбл кинулась ей на шею, — и я обещаю, что выиграю у него! Выиграю!
Глава 2
Городок сиял в свете рождественских огней. Ральф лениво шаркал ногами, чтобы поднять в воздух только что выпавший легкий пушистый снег, что так красиво серебрился, отражая свет. Все дома были украшены фигурами оленей и Санта-Клаусов, елки перед домами мерцали, как в сказке. Только его дом был темным и негостеприимным, но Ральф давно смирился с тем, что никаких праздников дед его не признавал. Он бы и не пошел никуда, сидел бы один дома, посмотрел бы фильм или просто лег спать. Дед имел привычку уезжать на Рождество к своим друзьям-итальянцам, где напивался за несколько дней до состояния свиньи, и возвращался только окончательно протрезвев. Ральф засунул руки поглубже в карманы. Дед был любителем выпить, и он редко видел его трезвым, но рождественская пьянка не могла сравниться ни с чем.
Дом миссис Линден отличался от остальных изысканной архитектурой. Похожий на дома Парижа, куда дед возил его два года назад, с голубой черепичной крышей и голубыми ставнями, с цветами на окнах, он казался перенесенным сюда волшебницами из сказок, как кусочек Франции. Джекки Линден была француженкой и происходила из какого-то знатного рода, и все ее доме дышало хорошим вкусом и французским духом.
Ральф остановился перед домом. Дом сиял огнями, в окнах мелькали силуэты людей, слышался смех. Он закинул за спину конец красного вязаного шарфа. Миссис Линден умела и любила устраивать приемы, ей нравилось, когда вокруг много веселых людей.
Ральф не любил шум. Он постоял у дорожки, ведущей к дому, покрутил ногой, выравнивая под собой снег. Ральф не любил людей. Он любил животных. Лошадей, которые жили на ферме, которую содержала миссис Линден недалеко от их городка, собак, и кошек, которые без счета жили в доме его деда.
Он бы ни за что не променял возможность остаться одному и посмотреть фильм на все это мельтешение лиц, гам, крики и необходимость вести себя хорошо... Если бы...
Дверь отворилась.
На пороге стояла Мейбл в струящемся по ногам длинном белом платье и какой-то короне, сиявшей огнями в свете фонариков. Золотистые пушистые волосы падали ей на плечи кольцами, а губы заулыбались, когда она увидела его.
— Ральф, ну что же ты стоишь? Заходи скорее!
Он быстро пошел к дому.
— Мейбл, ты замерзнешь, — сказал он, — зайди внутрь!
Она засмеялась, откинув голову и засияв огнями короны.
— Я давно тебя жду!
Ральф побежал, и почти насильно затолкал девочку в дом и закрыл дверь.
— Простудишься, никаких скачек не будет! — сказал он сурово, хотя был безумно рад тому, что она вышла его встречать.
— Не простужусь.
Мейбл тряхнула кудряшками, сметая с них снежинки. Корона ее, показавшаяся в темноте ему волшебной, была диадемой, украшенной какими-то белыми камешками. Наверняка фамильные бриллианты, поморщился он.
— Куртку давай, - Мейбл забрала его куртку и унесла в теплый шкаф, чтобы она успела высохнуть к тому моменту, когда Ральф соберется домой.
Было шумно. Ральф был готов к шуму. Он был готов ко всему. Даже к тому, что войдет с Мейбл в гостиную, одетый в этот чертов костюм, будто он президент Америки, и все взгляды сосредоточатся на их паре.
Ради Мейбл он был готов на все.
…
Это было прекрасное Рождество. Миссис Линден всегда умела сделать так, что каждый гость чувствовал себя нужным. Даже Ральф развеселился, и согласился остаться на ночь. Пол ночи они с Мейбл сидели в ее комнате и читали магическую книгу, с картинками, которую ей подарили на праздник. Там были описаны разные гадания, странные и не очень.
— Давай погадаем по книге, - Мейбл вскочила, подходя к шкафу с книгами, которые нужны были для школы, — я только не знаю, по какой...
— Бери наугад!
— Если я достану какую-нибудь математику, будет не очень-то интересно, — засмеялась она.
— Значит, будем гадать на богатство, — сказал Ральф.
Но Мейбл вытащила томик Шекспира.
— Сонеты, — сказала она, — пойдет?
— Конечно!
Мейбл села на пол рядом с ним и они склонились над книгой. Ральф мельком смотрел на подругу, любуясь ею. Она сняла корону, утомившую ее за вечер, и теперь была такой милой и домашней принцессой в этом своем белом платье. Редко какие девочки могут так уверенно ходить в таких красивых вещах. А Мейбл была будто создана для красивых вещей, вечерних платьев и дорогих украшений. Он бы осыпал ее дорогими вещами, которых она достойна, мелькнула у него мысль.
Вырасту, куплю ей
