Собственность Короля - Айя Субботина
А ведь было время, когда я даже пару раз мысленно назвал его отцом.
Было время, когда я в рот ему заглядывал, хотел во всем быть на него похожим и считал примером человечности и порядочности. Можно смело сказать, что жизнь еще никогда так сильно меня не наёбывала.
Я откидываю голову на спинку дивана и на минуты прикрываю глаза.
Мы с Шубинским уже лет шесть воюем, но с тех пор, как я лихо рванул вперед, он решил взяться за меня по-серьёзному. Предыдущий проект увел буквально из-под носа, этот — точно так же. У меня нет причин думать, что Дина отнеслась к своей работе спустя рукава. Кроме того, у нее куча связей, благодаря которым она часто узнает инфу о том, где и что продается под застройку до того, как эта информация попадет в общий доступ. Значит, Шубинский тоже подключил свои каналы и начал играть против меня по-крупному.
— Если хочешь знать мое мнение… — начинает Дина, но я грубо ее перебиваю.
— Нет, не хочу. Я плачу тебе за работу, а не нравоучения.
— Даже если не хочешь знать мое мнение, я все равно скажу. — Даже не сомневался, что она не послушается. — Если ты хочешь нормально работать — реши проблему с Шубинским.
Она понятия не имеет, из чего родилась наша вражда. Как, наверное, не знает и никто другой, кроме нас с Шубинским, если только старый гандон сам об этом не растрепал. Но что-то мне подсказывает, что он тоже предпочитает не распространяться на тему того, как его «гениальное творение» однажды взбунтовалось и отказалось плясать под хозяйскую дудку.
Дина наверняка думает, что нашу с ним «проблему» можно решит бабками и формальными извинениями. Вряд ли в ее красивую головку с идеально гладкими волосами приходит мысль, что без кровопускания тут не обойтись.
— Дай ему то, что он хочет, Король, и спокойно работай.
— Тот чувак из кадастровой конторы — у тебя с ним до сих пор все в шоколаде?
— У меня со всеми все в шоколаде, — не без нотки хвастовства, говорит она.
— Я хочу знать, где еще собирается строиться Шубинский.
— Когда я говорила, что тебе нужно решить с ним вопрос, то имела в виду другое.
— Дина, просто, блядь, сделай, что я прошу, хорошо? Ты работаешь на меня, я тебе плачу, я хочу, чтобы ты выполняла ту работу, которую я говорю выполнить. Самодеятельностью можешь заниматься в свободное от работы время, с кем угодно и когда угодно.
Дина поджимает губы, встает, распрямляет платье, которое сидит на ней как вторая кожа, подчеркивая абсолютно все достоинства ее роскошного тела. Но она для меня как сестра, и ее торчащие соски рождают в моей голове только одну мысль — накинуть что-то сверху, чтобы никакая тварь не обидела. Впрочем, ей уже целых двадцать восемь лет, она даже замужем успела побывать дважды, второй раз — у меня на глазах. Кто я такой, чтобы учить ее жизни?
— Совсем забыла… — Она останавливается уже около плотной занавески, которая закрывает вход в эта маленькую частную комнатку. — Кузнецова вернулась. Подумала, будет лучше, если ты узнаешь об этом от меня.
Окурки в пепельнице вдруг становятся ужасно притягательными, как мои любимые копеечные фруктовые леденцы.
— Правда, я слышала, только на похороны матери.
Неудивительно. Когда три годна назад умер отец Оли — она ограничилась каким-то постом в соцсети, когда в прошлом году на машине разбилась ее бухая сестра (прихватив на тот свет ни в чем не виноватую семью из трех человек), Оля вообще проигнорировала эту «трагедию». Но мать всегда была для нее особенным человеком. Хотя, честно говоря, я был уверен, что Оля не вернется даже, чтобы провести ее в последний путь.
— Есть еще какие-то распоряжения? — елейным тоном интересуется Дина, и мы оба прекрасно знаем, какие именно распоряжения и на чей счет она имеет в виду.
— Нет. Больше никаких распоряжений. Найди мне зацепку на Шубинского, остальное не интересует.
Хоть это и ебучее вранье.
Глава вторая: Аня
— Паша, ты не знаешь, что случилось? — спрашиваю водителя, которого прислал за мной отчим, кутаясь в легкий кардиган, слишком не по погоде для осени в моих родных краях.
Парень — Паша, мой друг детства — слишком выразительно молча пакует мои чемоданы в багажник. Я успеваю забрать одну дорожную сумку, потому что в ней мои личные вещи и подарки, без которых никогда не прилетаю в гости. Обычно привожу брендовый наряд для младшей сестры и дорогой гаджет для брата, но в этот раз пришлось ограничиться простыми сувенирами.
Господи, стыд какой.
Я на секунду прикрываю глаза, как будто это поможет спрятаться от того насмешливого взгляда, которым продавец в фирменном бутике «Луи Виттон» возвращала мне карту. Он до сих пор меня преследует, даже здесь, на другом материке.
«Операция отклонена, мисс. Ваша карта заблокирована. Возможно, у вас есть другая?»
Заблокированными оказались все три моих карты.
Кроме четвертой — личной, на которой я храню небольшие средства для оплаты в кафе или маленьких магазинчиках разной мелочевки. По странному стечению обстоятельства, именно эту карту открывала я сама, в отличие от остальных, выписанных на мое имя отчимом.
Но, когда я в панике начала звонить и требовать объяснений, он, вместо объяснений, приказал немедленно возвращаться домой. Первым же рейсом.
— Паш? — пытаюсь обратить на себя внимание, но водитель словно в рот воды набрал.
Приходится поймать его за локоть, когда открывает заднюю дверь, чтобы помочь мне сесть.
— Я чувствую себя надзирателем, — пытаюсь добавить немного шутки в его напряженное отмалчивание, потому что это мой универсальный и единственный способ справляться с паникой. — Что случилось, Паш? Меня не было всего полгода.
Он все-таки поднимает взгляд, пытается сделать вид, что все в порядке и его хмурое лицо — это личное, не имеющее ко мне никакого отношения. Но мы практически провели детство под одной крышей, потому что его мама работала личной медсестрой моего отца и вместе с Пашкой жила в доме для персонала.
Если я и знаю кого-то лучше, чем самого себя, так это Пашку.
— Ну хватит, — приходится немного повысить голос, хоть я терпеть не могу быть стервой. Отец любил говорить, что вырастил домашнюю неуклюжую совушку, и что гордится тем, каким хорошим человеком я стала. Жаль, что он так и не дожил до тех дней, когда мне торжественно вручали диплом Калифорнийского университета. Диплом с отличием. — Старый козел что — уволил
