Довод для прощения - Ария Тес
— Я в душ.
Оставляю ему смешок и поворачиваю к ванне, а в спину летит:
— А ты чего вообще вернулась то?! Еще даже часа ночи нет!
— Голова разболелась.
И сердце.
Да. Чертово сердце, которое обливается кровью, пока я стараюсь смыть фантомную боль давно отрезанных поцелуев.
Только не плачь. Только не сейчас. Только не сейчас!!!
Потому что я стараюсь не падать на дно душевных переживаний рядом с сыном.
К нему я пробираюсь тихо и на полупальчиках, чтобы не разбудить. Малыш спит крепко, но чутко, а я не хочу его волновать. Глажу темные, мягкие волосики и улыбаюсь.
— Ты — единственная причина, почему я жива, — шепчу ему нежно, — Единственная причина, почему это было нужно. Мой мальчик, мой маленький котенок.
Я назвала его Константином в честь папы, но ласково всегда зову котенком. Или котиком. А еще у него нет поганого отчества — мое: Константин Константинович Крупский. Без Довода. И я, клянусь, все сделаю, чтобы так и было!
Глава 1. Укусила и в кусты
там,
где ты
касалась
меня
руками,
до сих пор
разряды
идут
по коже.
что может быть
дороже
и слаще
памяти?
и что может быть
тяжелей
ее же?
Вот теперь я могу начать ковырять себя ложками.
Когда оказываюсь в своей постели и смотрю в потолок, детально вспоминаю все те мгновения, за которые успела снова его полюбить и возненавидеть.
Потом вопрос, который мучает меня все эти годы, возникает сам собой…
За что он так со мной?...
Я часто спрашиваю об этом: себя, силы всевышние, да кого угодно.
Просто…за что? Ты ведь все знал, ты все знал! Даже если притворялся, ты же видел…что я то нет. Почему…как…как можно быть таким жестоким? Не отпустить меня тогда, зимой, подарить столько счастливых воспоминаний, говорить столько слов, давать обещания, а потом просто разом все выкинуть на помойку? Меня на части разбить? Разве я этого заслуживала?
Я же ничего не сделала. Никому, ничего не сказала. Его имя знает только папа, я даже Нике не смогла признаться, с кем закрутила роман. Все, что она знает — он был женат, а я дура. Просто дура! Которая умудрилась еще и забеременеть…
Конечно, она мне этого не сказала. Когда я с Никой все-таки поделилась, она сразу приехала в Питер и долго лежала со мной в обнимку. Молчала. Только по волосам гладила, а еще иногда по уже округлившемуся животу. Именно Ника помогла нам с папой и дальше. Точнее ее отец. Он устроил моего на отличную работу, а потом мы переехали из Красного села, чтобы навсегда закрыть эту часть нашей жизни.
Вообще, нам, конечно, пришлось переехать. Инна не оставляла попыток прорваться обратно, и это плохо сказывалось на мне. Я нервничала, переживала, мне даже в больницу на сохранение пришлось лечь! Мало того, что у меня своя, личная драма, так еще и эту переживать? Сложно было.
Так мы оказались на проспекте Славы в крутой, трехкомнатной квартире. Район выбирали долго. Папа ко мне в больницу каждый день приходил, и мы все смотрели-смотрели-смотрели фотографии, пока не наткнулись на эти шикарные, квадратные метры. Здесь и магазины близко, и парков много! Цена только кусалась, конечно: дом то новый, шикарный, с консьержкой и контингентом «выше среднего»! Это удручало.
«Возьму ипотеку» — сказал папа, поглаживая меня по руке, — «Не переживай. Теперь у меня работа хорошая, быстро свои дела поправим…Все будет хорошо…»
Только в этом нужды не было.
Я дико боялась рассказать папе правду и скрывала долго, с кем мне хватило мозгов связаться, но в момент, когда мне представилось, что он будет горбатиться и душу выматывать из-за какого-то там кредита…Черт! Весь страх растворился.
«Дома…» — прошептала я ему, — «У меня в шкафу секретный отдел есть…А там…В общем, ты возьми оттуда все и…и продай. У тебя же много всяких знакомых и…если что к папе Ники можно обратиться…Я… Этого хватит сполна…»
«О чем ты, Жень?»
«Просто сделай, хорошо? Я все объясню, но потом…не сейчас…я не готова, папуль…»
Из-за того, что я снова начала скатываться в слезы, ему пришлось согласиться. Конечно, ненадолго. Когда он пришел в следующий раз, взгляд его был до жути напуганным, что вполне объяснимо. Влад же любит широкие жесты, помните? С содержимым моего секретного отдела в шкафу фактически ювелирный магазин можно было открывать смело. И куда деваться то? Пришлось рассказать все.
«Папочка…прости меня, пожалуйста…» — лепетала я, рыдая в три ручья, — «Я знаю…знаю, ты не этого от меня ждал, но…Я так в него влюбилась…не смогла…прости меня…»
Если честно, я думала, что он скажет что-нибудь из того же разряда, что сказала Ева. Не знаю почему. Но он сгреб меня в охапку и крепко-крепко обнял со словами.
«Еще раз попросишь за это прощения, в угол поставлю! Не смей! Ты ни в чем не виновата! А вот я? Да! Если бы не ушел в себя, я бы…заметил...и...может быть, смог бы тебе помочь? Если бы...»
Он винил себя, вы представляете?! Винил. Себя! И даже не знаю, что было хуже. Все-таки я сама согласилась, и это моя ошибка…
Кстати, Довода он обещал порезать на лоскуты и скормить собакам. Не знаю, где он собирался их искать, но по огню в глазах я поняла, что найдет, даже если собаки станут внезапно исчезнувшим видом.
Это сердце мое на чуть-чуть успокоило и залечило. Совсем немного стало лучше.
Потом переезд. Он тоже меня отвлекал: обустройство дома, выбор мебели, детская…Я пол не узнавала до последнего, как будто страшно было! Словно, если узнаю, кого жду, все вдруг станет реальностью.
Ага. А живот огромный на такие мысли тебя не наталкивал? Ха-ха-ха!
На самом деле, нет. Мне казалось, что все это сон, а проснулась я только с первым криком своего Котика. Вот тогда то я и поняла, что детство кончилось…
В принципе, не могу сказать, что жизнь моя сложилась плохо. Папа вышел из многолетней депрессии, начал работать по своим способностям и дорос до крутого начальника. Купил себе хорошую машину — целое Вольво! После родов мне нужно было привести себя в форму, и мы вместе пошли в спортзал, так что он еще и пузико свое пивное убрал. Кстати, пиво он больше не пьет
