Простая история - Рита Лурье
Джозеф пересел поближе к ней. И его уставший после двенадцатичасового перелета, дороги и эмоционально-истощенный мозг не смог сгенерировать фразы лучше, чем:
— Дома интернет отключили?
— Чего? — переспросила девушка. Она шустро окинула его оценивающим взглядом с головы до ног. И, вроде как, ей что-то не понравилось.
— Я не та телка, которую можно легко склеить в баре, — заявила она, сморщив нос, — советую поискать в другом месте.
Теперь была очередь Джозефа недоумевать:
— Что, прости?
— Ну, — она покрутила рукой в воздухе, — ты же за этим здесь? Подцепить провинциальную дурочку, а наутро смыться обратно в свой холостяцкий пентхаус в большом городе?
— Да с чего ты взяла? — изумился Джозеф.
— Ой да ладно, — фыркнула девушка, — я не слепая. Одни только твои часы стоят дороже, чем моя колымага. Знаем мы вашего брата. Но я на такое не ведусь. Вон там, — она кивнула на танцпол, — найдется подходящая соска.
Ее слова были не менее ошеломляющими, чем падение енота с потолка, произошедшее полгода спустя, не без участия этой самой девушки. Тогда Джозеф открыл рот и снова закрыл. Он терялся, не зная, что сказать. Сказать и не обидеть, ведь натерпелся и без странных претензий незнакомки. Ему еще предстояло наутро снова лаяться с матерью, вернувшись за забытыми вещами.
— Ты всегда развешиваешь ярлыки на людей, которых видишь впервые в жизни?
Она, кажется, немного смутилась. Но в баре было темно, а отсутствие очков мешало разобраться в выражении ее лица. Оно было слегка размытым и оттого загадочным.
— Всегда. С тех пор, как один такой тип соблазнил мою подругу, — призналась девушка, — она хорошо провела время, но теперь воспитывает ребенка одна, ведь его папаша даже не удосужился ей перезвонить.
— Мне жаль, — сказал Джозеф, — но я не имею к этому никакого отношения. Я всегда перезваниваю, — почувствовав пристальный взгляд девушки, он хлопнул себя по лбу, — боже, нет. Я не так чтобы часто кого-то «снимаю», «снимаю» вообще… Я не из этих, короче. У меня ничего такого и в мыслях не было, просто поболтать. Мне показалось, что тебе не очень-то весело здесь.
— Ты ошибаешься, — возразила девушка, — мне охереть как весело, — смягчившись, она добавила, — ладно, ты прав. Я просто сопровождаю подругу, она не оставляет надежды отыскать своему чаду папашу. Не того, так какого-нибудь другого… И, кажется, она преуспела.
Девушка закрутилась на стуле, вглядываясь в толпу. Обернувшись обратно к стойке, она залпом допила коктейль, стоявший перед ней. Или что там было в высоком стакане.
— Она ушла, — сообщила она, — и теперь я свободна от своих обязанностей «второго пилота». Извини, что наехала. Убеди меня в том, что я ошибалась на твой счет.
Формулировка была почти оскорбительной, но Джозеф легко согласился. В этой девушке что-то было — ее дерзость и прямолинейность, какая-то искра, перед которой невозможно было устоять. Но она сразу озвучила несколько условий: во-первых, она не спит с незнакомцами, даже если сама будет этого хотеть; во-вторых — никаких имен; в третьих — она оставит свой номер. И если все пройдет хорошо, дальнейшее знакомство они продолжат уже после, по телефону. Все это были сущие мелочи по сравнению с перспективой провести ночь в компании остроумной и интересной собеседницы.
Они еще немного посидели в баре, разговаривая на отвлеченные темы, и пошли гулять по городу, закончив свой маршрут у плотины. Плотина была единственной достопримечательностью этого маленького, богом забытого городка. Они встретили там рассвет, наблюдая, как шумные, неистовые потоки воды разбиваются внизу на множество блестящих осколков. Джозефу было так хорошо, что он позабыл о ссоре с матерью и почти не чувствовал усталости. У кошмарного дня было прекрасное завершение. И в конце, уже прощаясь, девушка расщедрилась на поцелуй, короткий, но полный обещания. Увы, Джозефу нечего было пообещать ей в ответ, ведь наутро он собирался уехать. Он решил, что все равно позвонит этой чудесной девушке, хотя бы, чтобы поблагодарить за прекрасно проведенное время, и спрятал бумажку с ее номером в задний карман джинсов. Телефон-то он оставил дома.
Дома… он обнаружил мать в обществе семейного доктора, который сказал, что все куда хуже, чем могло показаться. За матерью нужно приглядывать, как минимум, заставить ее умерить свой пыл и больше отдыхать. Сейчас она не в состоянии руководить семейным бизнесом, и кто-то должен сделать это за нее, чтобы своим безумным трудоголизмом она не угробила здоровье окончательно. У Джозефа не было выбора. Мать не зря взращивала в нем гипертрофированное чувство ответственности пополам с патологической виной. Они снова затянули удавку на его шее. Даже после долгих лет проработки с психотерапевтом.
Он утешал себя — раз придется задержаться, можно снова повидаться с той загадочной незнакомкой, но долго не решался ей позвонить. К моменту, когда он набрался храбрости, номер на бумажке уже стал нечитаемым, ведь джинсы успели побывать в стиральной машине. Но городок совсем маленький… они обязаны были встретиться. Хотя бы в том самом баре. Он заглядывал туда, но ее не было. Позднее они все-таки встретились. Но вовсе не в баре.
Харрис мечется по директорскому кабинету, снося все на своем пути, и его лицо такое красное от гнева, что затмевает яркостью даже его волосы. Он прыткий, но енот быстрее. Енот не хочет получить пулю, а Харрис не хочет его упускать.
Ему не привыкать бороться с этими вредителями, о чем он не раз рассказывал. Он владеет фермой, и все его истории немного пугающие. Он во всех подробностях делится, как затапливал кротовьи норы, чем травил крыс и как помогал принимать роды у своей единственной коровы. Это просто какой-то кошмар. Джозеф ненавидит сельскую жизнь, как и самого Харриса — ее воплощение. Джозефа вполне устраивал мегаполис и его жители. Чуть более сдержанные, чуть менее эксцентричные.
За минуту до того, как с потолка свалился рычащий, перемазанный в гипсе енот, а Харрис вышиб своим телом дверь, Джозеф успевает проверить телефон и прочитать свежее сообщение.
Он ждал. Его подруга… или друг по переписке долго тянул с ответом. Джозеф почему-то уверен, что аноним — девушка, но не исключает, что ошибается. Собеседник пишет о себе в женском роде, но в последнее время не разберешь — столько развелось всяких витиевато гендерных персон. Скорее всего, Джозефу просто хочется в это верить.
