Давай начнём все с начала - Ульяна Дагова
Только близкие называли Ариной, которых можно было пересчитать на пальцах одной руки, для всех остальных я была Арминой. Я смотрела на него и видела только глаза. Этот взгляд, в котором сочеталась неподкупное обожание, страсть и секс, больше, чем даже в самом сексе — в нем был весь он. Смесь жёсткости и порока. Серьёзности, мудрости и абсолютной безбашенности. Глаза меняли оттенок от небесно-голубого, до лазурного, когда он злился. Все это я узнала позже.
В тот самый момент я только выдавила «спасибо», приняв огромный букет и по-детски прошептала «Как облако», не сразу узнав в цветах гвоздику.
Савелий опускает на пол неприлично огромных размеров белоснежный букет, а я смотрю на него. Всё в нем идеально.
Одет, словно с картинки модного журнала.
Тонкие брюки, тёмная шелковая рубашка с видом на крепкую шею и мощную, покрытую волосками, грудь. На шее болтается кулон, в котором прослеживается образ балерины. Рукава рубашки закатаны до локтей, обнажая крепкие предплечья, с дорожками вен.
На запястье — красная шерстяная нитка, а на второй руке — несколько кожаных браслетов-побрякушек.
Образ неофициальный, но со вкусом. Матовые глаза сверкают.
Губы трогает улыбка. Он беззастенчиво с лёгким беспокойством разглядывает меня сонную в ворохе подушек.
— Ты чего тут? Идем, — он обхватывает меня за талию, а я зарываюсь лицом в рубашку. Делаю несколько вдохов, но ничего нет, точнее, только парфюм мужа, больше ничего. Ни женских духов, ни помады на воротнике, ни засосов на груди. Ничего нет.
— В душ и гулять? Ты за? — он словно змей-искуситель смотрит в мои глаза, крепко прижимая меня к себе, поднимаясь по ступеням в спальню. — Оторвёмся, как раньше, до рассвета, Ариш.
В спальне он опускает меня на белоснежные прохладные простыни и прикусывает губу, ожидая ответа. А я замираю, смотрю в глаза, ищу ответы. Надеюсь и молюсь.
— Ты как? — задаёт он вновь вопрос.
А я, как и прежде, в бесовских матово-лиловых глазах вижу свое отражение, полное обожания и страсти.
Прикусив губу до крови, почувствовав на языке солоноватый привкус крови, я мысленно готова задать вопрос, развеять все сомнения и забыть, хотя нет, буду вспоминать как элемент чёрного юмора. Телефон издаёт сигнал, муж опускает руку и поднимает мой телефон с пола.
Я беру его, ничего важного, смс о поступлении новой весенней коллекции в брендовый магазин. Но телефон не откладываю, открываю злосчастное смс с наизусть выученным номером, от которого получила фотографии.
— Что скажешь? — поворачиваю айфон с фотографиями к Савелию.
Первые минуты он смотрит молча, ни один мускул на лице не дрогнул.
Я начинаю выдыхать и расслабляться. Чёрный юмор.
Но Савва откладывает телефон и, не смотря мне в глаза, говорит:
— Ариш, давай я открою вино, ты немного расслабишься, и я всё объясню…
Глава 6
Савва обнимает мои ноги, уткнувшись лицом в них, и что-то говорит, а я не слышу, не различаю слов. Не знаю, с ума я сошла, или мой мозг блокирует информацию, стараясь защитить меня. Но после его фразы: «Все случилось после благотворительного вечера у Ефремова» я ничего не слышу.
Я помню этот вечер очень хорошо. Чуть больше года назад. Я не смогла пойти с Савелием, уезжала с воспитанницами в Екатеринбург. За годы нашего брака это было неудивительно, что не всегда мы появлялись на мероприятиях вместе. Мои гастроли — его бизнес. Поражало то, что он прилетел после ко мне. Устроил сюрприз, словно ничего не произошло.
Мы на несколько дней задержались в городе. Гуляли, изучили бары, рестораны, всё как в начале наших отношений. Ночные прогулки, рассветы в кровати, когда ты устал, но вы всё равно есть друг у друга. С первых дней нашего знакомства мы были лёгкими на подъем, но больше всего мне нравилось, что с годами не потеряли этой безбашенной легкости. Могли найти время друг для друга, устраивали сюрпризы, срывались в поездки или просто отключали телефоны и проводили время вместе….
Перед глазами всё плывёт. Я смотрю на мужа, который словно маленький ребёнок ищет поддержки, вжимается в мои колени, прячет голову. Я опускаю руку и провожу по его волосам. Он поднимает глаза, и я, как это не тривиально в данной ситуации, в его холодных матовых омутах вижу своё отражение, полное страсти, обожания. Вся сжимаюсь от боли, но не могу отвести глаз, смотрю. Не могу не смотреть, ненавижу себя, но смотрю. Так поступают, наверное, наркоманы, знают, что губят себя, но принимают дозу, как и я. Провожу рукой по его волосам и смотрю вглаза.
Савелий перехватывает мою руку, целует, что-то опять говорит. Я не слышу слов, читаю больше по губам. Он шепчет что любит, ещё что-то быстро, я не успеваю всёразобрать. Только смотрю на него, а сама хочу кричать. Зачем? За что? Чем она лучше меня? Моложе, красивее? Все смешивается в голове, мои мысли, его слова вперемешку с поцелуями, пока я слышу его голос. Савелий держит две мои руки опускает голову и говорит:
— Ариш, там ребёнок.
Я замираю, глотаю воздух, смотрю на него, и до меня доходит значение слов «Там ребёнок». Маленькая кровь, плоть от его плоти, маленький человечек. Отталкиваю от себя мужа, внутри все горит, я горю заживо… Внутри огромный спазм, не дающий вдохнуть и выдохнуть, что-то сказать. Схватившись за волосы, я кричу, кричу в голос, а точнее, вою. Так поступают животные, когда им больно, так же больно и мне. Ребёнок — огромная несбыточная мечта для меня. Сколько попыток, слез и ничего не получалось. Не знаю, за что, почему не давалось мне такое счастье, как стать матерью, несколько лет попыток, тысячи врачей, разводящих руками: все хорошо, вы здоровы. Пробуйте.
Савва подходит, бережно обнимает, прижимает к себе, как и во время моих редких истерик, когда я срывалась. Но если раньше я начинала успокаиваться, пока он меня как маленькую обнимал и укачивал, то теперь его прикосновения жгли, причиняли боль. Вывернувшись из крепких рук мужа, я вижу букет, скромно лежащий на туалетном столике, и занимающий львиную его часть. Плохо отдавая отчёт своим действиям, я схватила его и резко ударила Савелия им. Хрупкие цветы быстро начали ломаться под моими действиями, лепестки рассыпались по комнате. А мне становилось легче, словно я выплёскивала боль из себя.
Савелий не защищался, смотрел на меня и терпел каждый удар, каждый взмах. Каменное лицо ничего не выражало, только глаза горели тёмным огнём,
