Елена - Гоар Карлосовна Маркосян-Каспер

умела вести его с последовательностью Гомера, ибо меньше всего на свете женщина способна на честный пересказ собственной биографии. Точно так же, как она не являет миру неприукрашенным свое лицо, она не выставит на всеобщее обозрение ни одного эпизода из своей жизни, не воспользовавшись предварительно тональным кремом, пудрой, тенями, помадой, тушью для ресниц и прочими косметическими средствами. Если не театральным гримом. И коль скоро мы заговорили о театре, заметим, что истинная женщина еще и постарается держать свою биографию на достаточном расстоянии от зрителей, которым она ее представляет, дабы не дать тем возможность разглядеть грим, парик, корсет и тому подобное, а также приложит все усилия, чтобы отвлечь их внимание от маловажных, по ее мнению, подробностей телосложения роскошным костюмом. Ибо насколько женщина любит раздевание физическое (предложив ей снять чулки и перчатки, через минуту видишь ее абсолютно нагой, наблюдение, которым Елена стала делиться через пару лет после окончания института и начала врачебной практики), настолько она избегает духовного, в отличие от мужчин, которые у врача с неохотой засучивают рукава, но погрузившись в писательство, не только снимают с себя кожу, но и препарируют собственные нервные клетки… Ну вот, теперь, когда читатель осведомлен о том, что его ждет, мы можем без помех вывести на подмостки нашу скромную, пусть и почти прекрасную героиню. Прекрасную ли? Наверно, читатель хотел бы знать это с самого начала, но нет в наше время ничего сложнее, чем дефинировать понятие женской красоты, если б кому-то взбрело в голову проводить конкурсы безобразия, вряд ли соискательницы их призов очень уж отличались бы от претенденток на звание всяческих мисс. Первым шагом к пьедесталу (тому или другому) бесспорно является самооценка, основа которой закладывается в детстве и зависит от близких, если угодно домашних, ибо если девочке еще в ту пору, когда на ее головке гордо колышутся банты, привьют ощущение, что она хороша собой, то будучи даже последней уродиной, она тем не менее обретет такую манеру держаться, что большинство сталкивающихся с ней впоследствии людей станут сомневаться в собственном зрении (следует, правда, признать, что и девушка, которая видит в зеркале ту самую последнюю уродину и не слышит ни одного этому опровержения, обычно предпочитает надеяться, что ей не повезло с зеркалом, и надеется до тех пор, пока не станет старой девой… хотя старыми девами становятся отнюдь не уродины). Окончательное же мнение женщины о ее внешности формируется, конечно, на основе поведения попадающихся ей на жизненном пути или просто на улице представителей противоположного пола. Ничто не определит цену женщине лучше, чем мужской взгляд, правда, мужчины, естественно, тоже поддаются гипнозу уже сложившейся самооценки, замыкая тем самым, порочный круг, но тут уже ничего не поделаешь, мы живем среди голых королей, отнюдь не считая себя при этом членами общества нудистов. Что касается Елены, мама и бабушки не внушали ей с детсадовского возраста, что она ничем не уступает своей мифической тезке (тем более, что вряд ли подозревали о существовании таковой, бабушки уж точно, а мама если и смотрела когда-то оперетту Оффенбаха, сюжет ее основательно подзабыла), однако, старались при каждом удобном и неудобном случае похвалить ее большие глаза с длинными ресницами или не по-армянски изящный носик, и в итоге у Елены сложилось не самое худшее о себе мнение, способствовавшее, как водится, признанию ее достоинств одноклассниками, однокурсниками, одно… ну и так далее. А была ли она красива на самом деле? Ну если вы согласны довериться нашему пониманию женской красоты, то скорее да, чем нет, и позвольте, наконец, продолжить наше повествование с места, на котором мы его прервали (если нам удастся это место отыскать). Итак, все кончилось тем… но нет, слово «кончилось», да еще в сочетании со словом «все», вряд ли уместно, ведь история жизни не может быть закончена, пока не завершится печально-неизбежным финалом сама жизнь, до чего было еще, слава богу, далеко, по крайней мере, Елена, панически боявшаяся смерти и готовая существовать хоть в виде безногого, безрукого, едва ли не безголового обрубка, на это надеялась, уповая на относительное долголетие бабушек-дедушек, в полном составе переваливших через семидесятилетний рубеж, а частично – в лице отцовской матери – доживших до восьмидесяти. Но как ни крути, а что-то в жизни Елены кончилось, и casus belli[6], послуживший не причиной, но поводом (чем ему, собственно, и полагается быть, если вспомнить уроки истории в средней школе) даже не к войне, а непосредственно к подписанию мирного договора, иными словами, оформлению развода, был достаточно серьезен и весом, хоть и выглядел куценько и не очень понятно – одно-единственное латинское слово, выведенное черной шариковой ручкой на желтоватой, низкокачественной бумаге, какую в те времена пускали на изготовление разнообразных бланков. Однако поскольку любому разводу предшествует брак, начать следовало бы с последнего (в смысле не хронологическом, а грамматическом), тем более, что в данном случае брак не в шутку, а всерьез в немалой степени явился главной причиной развода. Итак, за пару лет до того, как развестись, Елена вышла замуж. Произошло это на шестом курсе мединститута, шестом и завершающем, это обстоятельство тоже сыграло свою роковую роль, ибо все уважающие себя девицы в Ереване выходят замуж именно и непременно в институтские годы, раньше немодно, да и законодательством не поощряется, а позже как-то неприлично, получается, что вроде бы никто не взял. Отметим также, что все уважающие себя девицы или, по крайней мере, девицы, являющиеся дочерьми уважающих себя родителей, учатся в институтах, так что деваться просто некуда. А поскольку Елена к порогу шестого курса подошла без официализированного доступом в семейно-дружеский круг поклонника, иными словами, жениха, ей пришлось решать свои проблемы в некоторой спешке. Для прояснения сего обстоятельства надо обратиться к событиям предшествующим, а именно, к первому в жизни Елены серьезному роману (серьезному, ибо несерьезный в виде обмена взглядами, робкими поцелуями и нечастых прогулок никоим образом не при луне, но после уроков случился у нее еще в школьные годы с братом одной из подружек-одноклассниц, однако, развития не получил в силу объективных причин, конкретно из-за отбытия упомянутого брата на учебу в Московский университет, где он провел положенные пять лет, в течение которых был Еленой начисто забыт – не без взаимности с его стороны). Первый же серьезный роман Елены оказался, как ни странно, курортным или, вернее, был вывезен с курорта, а именно, Адлера, где Елена проводила с матерью каникулы между первым и вторым курсами, а заодно перекрасилась из брюнетки в блондинку, но не простую,