Время любви (СИ) - Деметра Фрост
А после страшная мигрень буквально разрывает виски и мне приходится даже зажмуриться и опереться ладонью о косяк, чтобы не упасть.
— Танюша! Что с тобой? — мгновенно кудахчет Андрей, подхватывая меня под локоток, — Родная! Не пугай меня так! Что, голова кружится? Тошнит?!
— Только не говори, что она у тебя беременная! — усмехается Лина пренебрежительно
Я крепко жмурюсь и старательно перевожу дыхание.
Грудь, словно в тисках. Потому и дышать тяжело.
И сердце… Бух-бух. Бух-бух. Бьется сильно и тяжело и отдается прямо в желудок, вызывая тошноту. Мерзопакостное ощущение.
— Пошел ты, Орлов, — с трудом выдавливаю я из себя, — Пошел ты…
— Что, Танюш? Что ты такое говоришь? Я тебя не слышу!
— Пошел в жопу, Орлов! — внезапно для самой себя и, естественно, для Андрея взрываюсь я, что есть силы отталкивая жениха, — Не трогай меня! Не трогай!!! Ты подлец! ублюдок! Скотина! Сволочь! Как так можно?! На собственной свадьбе! На моих глазах!!! И после всего — врать! Причем так откровенно, так нагло! Сволочь! Сволочь!
Я кричу громко, уже и не пытаясь скрыть или хотя бы прикрыть истерику и невесть откуда взявшуюся тоску. Глаза и щеки обжигают яростные слезы, на горле стягивается тугой ошейник, который я, подняв руки, пытаюсь содрать, но пальцы почему-то не могут нащупать ни удавку, ни что-либо еще, поэтому у меня и не получается ослабить давление на гортань.
И хотя мне даже дышать трудно, я все равно продолжаю истошно кричать и даже материться. Я! Татьяна Карпова! Для которой даже слово “черт”, как правило, не в чести, материлась!
Но легче не становилось!
Ни от слез, ни от крика!
А от вида Андрея, который от моей истерики все сильнее и сильнее хмурится и даже брезгливо кривится, мне становится только хуже.
В какой же момент я оказываюсь на улице? Я слышу голоса и разговоры, вижу яркие вспышки и сияющие улыбки.
Но вот кто-то дергает меня за руку и юбку, кто-то громко окликает меня по имени.
Но мне плевать!
Почему-то все передо мной окрашено темными пятнами и подтеками, и от вида белоснежных скатертей, лент и цветов, с которых будто стекает гниль и грязь, меня страшно мутит и выворачивает.
Господи, как же мне плохо…
— Танюша!
— Таня!
— Танечка!
Мое собственное имя в разных вариациях кажется мне мерзким и отвратительным. Так и хочется заорать: “Прекратите меня так называть!”
Но больше всего хочется провалиться во тьму и просто отключится, чтобы не чувствовать всю эту боль и сумасшедшее отчаяние.
Да, мне больно. Так больно, что в глазах двоится и уши закладывает.
Так больно, что действительно рвет прямо на безупречно белые розы вдоль мощеной дорожки.
Так больно, что я кусаю руку человека, который пытается поднять меня с колен и которого я совершенно не узнаю.
Так больно, что бегу вперед и не разбирая дороги, бегу прямо босиком, потому что давно скинула неудобные туфли.
И от этой боли я вою раненой собакой, даже не надеясь получить помощи и облегчения.
Даже когда оказываюсь вне пределов загородного дома.
Когда оказываюсь вне лживого праздника жизни и ауры моего любимого человека, без которого еще вчера я не представляла своей жизни.
Даже когда я оказываюсь на широкой дороге, а вокруг меня — темнота лесных массивов, обычно страшно меня пугающих.
И уши закладывает от гула проносящихся мимо машин.
И глаза слепят росчерки их фар.
А впереди — лишь тьма, неизвестность и боль.
И даже неожиданно остановившаяся около меня машина, коварно мигнувшая красным, меня совершенно не настораживает, потому что сейчас я полна только всепоглощающей болью и страхом.
Глава 2. Олег
Объемный светлый силуэт вырывается из темноты странным и пугающим облаком и мгновенно напоминает ролики из ютуба, в которых видеорегистраторы якобы фиксируют призраки дорог. Олег мгновенно переключает коробку передач, сбрасывая скорость, и уже вблизи понимает, что никакой это не призрак, а самая что ни на есть настоящая девушка в пышном свадебном платье. Она идет вперед быстро и целеустремленно, по крайней мере настолько, насколько позволяют многочисленные юбки с кринолином. И даже при беглом взгляде мужчина может оценить, что платье испачкано и изорвано, прическа — растрепана, а сама девушка — расстроена и раздосадована.
Обогнав странную путешественницу, Олег окончательно останавливает свою машину и выходит наружу. Не замечая этого, невеста уверенно продолжает свой ход, пока Олег, поддавшись порыву, не окликает ее:
— Девушка! У вас все в порядке?
Вообще-то Олег Должанский давно вышел из того возраста, чтобы вот так самонадеянно оказывать помощь совершенно незнакомым и, более того, странным людям. И это объяснялось не сухостью характера или жестокостью, которые часто упоминали при описании руководителя мебельного холдинга NiraGroup, а элементарной тенденцей определенного возрастного периода, когда окружение приедается и что-либо перестает радовать.
Вследствие этого или же по иным каким-то причинам, но на протяжении долгого времени жизнь Должанского оказалась посвящена только одному — работе. К сожалению, с семьей у него не сложилось. Нет, Олег был женат, у него было даже две взрослые дочери. Но с Леной они развелись шесть лет назад, а спустя год женщина вместе с детьми переехала во Францию, где успешно вышла замуж повторно и родила прекрасного пацана. И кажется, Лена была вполне счастлива.
И хотя после развода у Олега были другие женщины, но вряд ли отношения хоть с одной из них можно было назвать нормальными и близкими. Это были короткие, завязанные на одной постели, связи, практически одноразовые. Ни к одной из них Олег не чувствовал и половины того, что испытывал к Лене.
И особенно — к Софье.
Вся чувственность и эмоциональность остались там, в прошлом. И если до поры до времени они еще теплились где-то глубоко внутри, старательн скрываемые во блага своей и чужой семьи, то после гибели близких ему людей вся душевность и теплота Олега рассыпались в прах. В них просто не было никакой нужды и необходимости. Доброта не идет мужчине — когда-то решил Олег. Это была лишь удобная возможность манипулировать и пользоваться мужиком, как только душе угодно.
Но сегодня, видимо, Олег встал не с той ноги. Или, наоборот, с той. А, может, какие-то звезды на небе сложились по-особому. Но, увидев глубокой ночью эту девушку в белом, прямо на шоссе, явно раздавленную каким-то непростым испытанием, что-то толкнуло его изнутри не только остановить машину, но и попытаться помочь этой несчастной.
— Девушка! Подождите! Чем вам
