Сумасшедшая одержимость - Лори Даниэль

Я ненавидела высоких мужчин, то, как они всегда смотрели на меня сверху вниз и нависали, как туча, закрывающая солнце. Крупные мужчины заправляли всем с незапамятных времен – в тот момент, взявшись за металлические прутья и посмотрев в синие глаза, я ни в чем в жизни не была так уверена.

В ответ на меня смотрело чистое нетерпение.

– Не знаешь, как тебя зовут, или забыла? – его плавный и низкий голос огнем прошелся по моему позвоночнику.

Я дернула плечом и, словно это что-то объясняло, ответила:

– На тебе костюм нормально сидит.

– Чего не могу сказать о тебе, – протянул он.

«Вот же хамло».

Я прищурилась.

– Это платье от «МакКвин», и сидит оно на мне идеально.

Судя по его лицу, ему было бы плевать, даже если бы ему заплатили за интерес. Он открыл дверь, и мою кожу обдало холодным порывом воздуха.

– Пошла, – приказал он.

То, как он это сказал, действовало мне на нервы, но я уже назвалась груздем, пора было лезть в кузов. С колотящимся в ушах сердцем я вышла из камеры, нырнула под его руку и направилась по коридору.

Со всех сторон раздался свист.

Может, моя кожа и была мягкой, но за двадцать один год жизни под ней сформировалась броня. Слова, насмешки и свист отскакивали от меня и исчезали в небытии – там, где умирают синяки.

В кровь хлынул адреналин. Резкий свет. Затхлый воздух. Скрип ботинок полицейских.

Дойдя до развилки в конце коридора, я была так увлечена мыслями о своем положении и мужчине позади меня, что, когда он велел повернуть направо, повернула налево.

– Другое право. – От меня не укрылась раздраженная нотка в его голосе, будто я была растяпой, попусту тратящей его время.

Я возмущенно вспыхнула, и слова сами сорвались с моих губ, как это частенько случалось:

– Было бы неплохо заранее знать, куда я иду, stronzo.

– Не думал, что тебе нужно столько времени, чтобы осознать простое указание, – откликнулся он и сменил тон на мрачный: – Назовешь меня мудаком еще раз, Руссо, и я гарантирую, последствия тебе не понравятся.

Его слова стегнули меня по спине, и вот уже я ненавидела этого мужчину за то, что он знал итальянский.

Выйдя в вестибюль, я увидела входные двери. Я страстно желала оказаться по ту сторону, но, честно говоря, была готова остаться и здесь, лишь бы никуда не идти с этим человеком.

Федерал в плохо сидящем костюме, которого я ожидала, должен был попытаться аккуратно выспросить у меня секреты «Коза Ностра». В худшем случае это бы включало ладонь, оказавшуюся слишком высоко на моем бедре, но он бы никогда не стал бить женщину. Я сглотнула, наблюдая за мужчиной, что в итоге достался мне, пока он отошел к стойке регистрации. Большой и неприступный. Холодный и, вероятно, абсолютно невосприимчивый к женским чарам.

К каким тактикам он прибегает при допросе? Пытки водой? Электрический ток? Это вообще кто-то до сих пор применяет?

Живот свело от страха.

Один полицейский значок, второй, третий – они сливались в золотые и серебряные вспышки перед моими глазами, и меня начинало мутить.

Я прошла дальше в комнату и встала рядом с федералом.

– А почему я не в наручниках? – спросила я, наблюдая, как двое полицейских выводят из дверей скованного заключенного.

Он три раза постучал пальцем по столешнице – тук, тук, тук – и с удивлением покосился на меня.

– А тебе хочется? – спросил он с явным пошлым намеком, и я убедилась в двух вещах: он и правда был мудаком и уже приковывал женщину к постели.

От неожиданного ответа мое сердце забилось сильнее, и, чтобы это скрыть, я изобразила скуку.

– Спасибо за предложение, но я замужем.

– Я так и понял по булыжнику на твоем пальце.

Я перевела взгляд на свое кольцо и, по какой-то глупой причине, искренне возмутилась тому, насколько этому человеку было плевать, что его пленницу ничто не сковывает. А вдруг я была серьезной угрозой для него и окружающих?

– Я ведь и убежать могу, знаешь, – сказала я, совершенно не намереваясь этого делать.

– Попробуй.

Это было одновременно и вызовом, и угрозой.

По позвоночнику пробежал холод.

– И что, будешь собой доволен, когда поймаешь девчонку в два раза меньше себя?

– Да.

И ни капли сомнения в голосе.

– В этом-то ваша проблема, федералы. Любите злоупотреблять своим авторитарным положением.

– Служебным, – поправил он.

– Что?

– Обычно говорят «пользоваться служебным положением».

Я скрестила руки на груди и, прищурившись, оглядела вестибюль. Могу поклясться, что каждая женщина в помещении притормаживала, чтобы получше рассмотреть моего спутника. Полицейская среднего возраста, годившаяся ему в матери, бесстыже пялилась, подталкивая к нему планшет с другого конца стойки.

Он подписал бумаги и протянул их обратно полицейской, которая даже не мигала. Бьюсь об заклад, женщины ежедневно раздували его неимоверное эго.

Кто-то положил на стойку мою шубу из искусственного меха и сумочку. Мою грудь тут же сдавило волной тревоги.

«Да не может быть, чтобы током».

– Надевай шубу, – приказал он.

Я замерла и стиснула зубы, потому что уже буквально была одной рукой в рукаве, когда он это сказал.

Он взял мою сумочку, расшитую пайетками, и посмотрел на искусственные павлиньи перья так, словно они могли быть переносчиками малярии. Между прочим, я сделала эту сумочку сама, и она была прекрасна. Вырвав ее из его рук и повесив на плечо, я направилась к дверям.

Затем резко остановилась и направилась обратно к стойке, на ходу снимая туфли.

– Можете проследить, чтобы моя соседка по камере – ее зовут Черри – их получила?

Полицейская посмотрела на меня пустыми глазами.

Я ответила ей тем же.

Она наклонилась через стойку, чтобы посмотреть на мои босые ноги с белым лаком на ногтях, и выпрямилась, шурша накрахмаленной униформой.

– На улице уже час идет снег.

Я моргнула.

– Вы хотите отдать опиоидной проститутке… – она наклонила туфлю, чтобы заглянуть внутрь, – …туфли от «Джимми Чу»?

Я просияла.

– Да, пожалуйста!

Она закатила глаза.

– Не вопрос.

– Отлично, – воскликнула я, – спасибо!

Развернувшись, я была встречена ледяным взглядом, который, уверена, женщину слабее мгновенно бы превратил в статую. Он коротко кивнул в сторону выхода.

Я вздохнула.

– Хорошо, офицер, но только потому, что вы так вежливо просите.

– Агент, – поправил он.

– Агент кто? – Я толкнула дверь. Парковка была припудрена снегом, сверкающим под светом четырехглавых фонарей. Декабрьский воздух обдал мои голые ноги и несчастные пальчики, холод тут же попытался затянуть меня в свои объятия.

Он наблюдал за происходящим поверх моей головы и прищурился, глядя на мои босые ноги.

– Аллистер.

– И какая же машина ваша, агент Аллистер?

– Серебряный «Мерседес» на обочине.

Я собралась с духом и спросила:

– Откроешь мне?

Прежде чем он успел ответить, я бросилась к машине. Холод обжигал пятки, а его взгляд прожигал дырку в спине.

Он не открыл машину.

Я стояла, прыгая с одной ноги на другую и дергая ручку пассажирской двери, пока он неторопливо шел к машине.

– Открой дверь, – сказала я, выдыхая облачка пара.

– Перестань дергать за ручку.

«Упс».

Дверь открылась, и я плюхнулась на сиденье, потирая ноги о коврик, чтобы согреться.

Его машина пахла кожей и им. Я была уверена, что его одеколон был изготовлен специально под костюм, но надо было признать: результат стоил потраченных денег. Запах был хорош и даже немного затуманил сознание, пока я не сморгнула наваждение.

Аллистер сел в машину и захлопнул дверь, а я постаралась не обращать внимание на то, что его присутствие грозило поглотить меня.

Мы отъехали от участка в тишине – в напряженной, но почти комфортной.

Покопавшись в сумочке, я нашла жвачку, и салон наполнился шуршанием обертки. Он не отвел взгляда от дороги, но едва заметно покачал головой, показывая, какой несуразной меня находит.