Сумасшедшая одержимость - Даниэль Лори
Но примечательнее всего было его лицо. Симметричное, с безупречными пропорциями. Даже холодное, каменное выражение его не портило. На второй взгляд обнаруживалось тело, из тех, от одного вида которого женщины стонут, а на третий – в каждом его движении прослеживался интеллект, словно все вокруг были шахматными фигурами, а он размышлял, как нами лучше сыграть.
Дверь камеры открылась, мое сердце подскочило, и я переключила внимание на бетонную стену перед собой.
– Руссо.
«Ну уж нет».
«Ни за что».
Если я пойду с ним, меня продадут в рабство и больше никто никогда меня не увидит. Федерал или нет, но судя по глазам и общему впечатлению, этот мужчина видел и делал такие вещи, которые нормальному мафиози и не снились.
Я молчала.
Я твердо собиралась сидеть здесь и ждать другого федерала – того, что в костюме не по размеру.
Он бросил взгляд на проститутку.
– Меня зовут Черри, – сказала она с улыбкой, – но ты можешь звать меня как угодно.
У некоторых женщин напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.
Он потер пальцем часы на запястье, один раз, два, три.
– Я учту, – последовал краткий ответ.
Моя кожа вспыхнула, когда он переключил внимание на меня. Его глаза скользнули по моему телу, оставляя за собой дорожку изо льда и пламени, а затем неодобрительно сузились. И в этот момент все то опасение, что он вызывал, глядя на меня, как на человека, а не как на тело, испарилось, и он превратился в обычного мужчину.
Который меня осуждал, чего-то от меня хотел…
– Вставай.
…и говорил мне, что делать.
Раздражение лениво и осторожно загоралось в моей груди.
Я собиралась подождать три секунды, прежде чем подчиниться, но через две внезапно и очень четко поняла, что до третьей не доживу.
Подчинившись, я поднялась на ноги и остановилась перед открытой дверью. Теперь я стояла в его тени, и даже она казалась ледяной.
Я ненавидела высоких мужчин, то, как они всегда смотрели на меня сверху вниз и нависали, как туча, закрывающая солнце. Крупные мужчины заправляли всем с незапамятных времен – в тот момент, взявшись за металлические прутья и посмотрев в синие глаза, я ни в чем в жизни не была так уверена.
В ответ на меня смотрело чистое нетерпение.
– Не знаешь, как тебя зовут, или забыла? – его плавный и низкий голос огнем прошелся по моему позвоночнику.
Я дернула плечом и, словно это что-то объясняло, ответила:
– На тебе костюм нормально сидит.
– Чего не могу сказать о тебе, – протянул он.
«Вот же хамло».
Я прищурилась.
– Это платье от «МакКвин», и сидит оно на мне идеально.
Судя по его лицу, ему было бы плевать, даже если бы ему заплатили за интерес. Он открыл дверь, и мою кожу обдало холодным порывом воздуха.
– Пошла, – приказал он.
То, как он это сказал, действовало мне на нервы, но я уже назвалась груздем, пора было лезть в кузов. С колотящимся в ушах сердцем я вышла из камеры, нырнула под его руку и направилась по коридору.
Со всех сторон раздался свист.
Может, моя кожа и была мягкой, но за двадцать один год жизни под ней сформировалась броня. Слова, насмешки и свист отскакивали от меня и исчезали в небытии – там, где умирают синяки.
В кровь хлынул адреналин. Резкий свет. Затхлый воздух. Скрип ботинок полицейских.
Дойдя до развилки в конце коридора, я была так увлечена мыслями о своем положении и мужчине позади меня, что, когда он велел повернуть направо, повернула налево.
– Другое право. – От меня не укрылась раздраженная нотка в его голосе, будто я была растяпой, попусту тратящей его время.
Я возмущенно вспыхнула, и слова сами сорвались с моих губ, как это частенько случалось:
– Было бы неплохо заранее знать, куда я иду, stronzo.
– Не думал, что тебе нужно столько времени, чтобы осознать простое указание, – откликнулся он и сменил тон на мрачный: – Назовешь меня мудаком еще раз, Руссо, и я гарантирую, последствия тебе не понравятся.
Его слова стегнули меня по спине, и вот уже я ненавидела этого мужчину за то, что он знал итальянский.
Выйдя в вестибюль, я увидела входные двери. Я страстно желала оказаться по ту сторону, но, честно говоря, была готова остаться и здесь, лишь бы никуда не идти с этим человеком.
Федерал в плохо сидящем костюме, которого я ожидала, должен был попытаться аккуратно выспросить у меня секреты «Коза Ностра». В худшем случае это бы включало ладонь, оказавшуюся слишком высоко на моем бедре, но он бы никогда не стал бить женщину. Я сглотнула, наблюдая за мужчиной, что в итоге достался мне, пока он отошел к стойке регистрации. Большой и неприступный. Холодный и, вероятно, абсолютно невосприимчивый к женским чарам.
К каким тактикам он прибегает при допросе? Пытки водой? Электрический ток? Это вообще кто-то до сих пор применяет?
Живот свело от страха.
Один полицейский значок, второй, третий – они сливались в золотые и серебряные вспышки перед моими глазами, и меня начинало мутить.
Я прошла дальше в комнату и встала рядом с федералом.
– А почему я не в наручниках? – спросила я, наблюдая, как двое полицейских выводят из дверей скованного заключенного.
Он три раза постучал пальцем по столешнице – тук, тук, тук – и с удивлением покосился на меня.
– А тебе хочется? – спросил он с явным пошлым намеком, и я убедилась в двух вещах: он и правда был мудаком и уже приковывал женщину к постели.
От неожиданного ответа мое сердце забилось сильнее, и, чтобы это скрыть, я изобразила скуку.
– Спасибо за предложение, но я замужем.
– Я так и понял по булыжнику на твоем пальце.
Я перевела взгляд на свое кольцо и, по какой-то глупой причине, искренне возмутилась тому, насколько этому человеку было плевать, что его пленницу ничто не сковывает. А вдруг я была серьезной угрозой для него и окружающих?
– Я ведь и убежать могу, знаешь, – сказала я, совершенно не намереваясь этого делать.
– Попробуй.
Это было одновременно и вызовом, и угрозой.
По позвоночнику пробежал холод.
– И что, будешь собой доволен, когда поймаешь девчонку в два раза меньше себя?
– Да.
И ни капли сомнения в голосе.
– В этом-то ваша проблема, федералы. Любите злоупотреблять своим авторитарным положением.
– Служебным, – поправил он.
– Что?
– Обычно
