Облачное счастье - Анна Шнайдер
Теперь же пальцы выбивали нервный ритм, едва касаясь тачпада на ноутбуке. Быть может, это письмо прольёт свет на то, зачем сегодня приходил Василий?
16 ноября прошлого года… Таня была на восьмом месяце беременности, и столько же времени они с отцом Яси не виделись. Зачем он приехал сегодня? Зачем написал тогда?
Она, сжав зубы, решительно нажала на иконку письма.
Внутри была фотография и пара строк. Фотография загружалась долго — что с интернетом, в конце концов?! — и чем дольше она загружалась, тем быстрее стучало у Тани в висках.
Наконец, изображение появилось на экране, и Таню захлестнула волна воспоминаний.
На фоне мутной Москва-реки — лежащие на парапете набережной руки, связанные на запястьях красной лентой. Влюблённые руки. На её маленькой побеждённой ладони сверху покоилась его большая рука победителя, пальцы были крепко переплетены, и в то же время расслаблены. Можно было даже разглядеть мурашки на коже, но Таня не могла отвести взгляда от двух до боли знакомых родинок на указательном пальце, которые она так любила целовать.
На глазах выступили слёзы, рука болезненно заныла, словно отвечая на воспоминание о сладостных прикосновениях каждой своей клеточкой.
Этот снимок был сделан в день их знакомства почти четыре года назад, в цветущем мае.
Под фотографией была подпись.
«Наткнулся недавно. Ты знаешь… мысли о тебе сладко-сладко больные».
Это решительно ничего не объясняло — ни о тогда, ни о сейчас, — и Таня, устав переживать, захлопнула крышку ноутбука.
Чёрт с ней, с работой!
— Яся, детка! Мы идём гулять!
— Во-о-о! — восторженно закричала дочка, хлопая в ладоши.
4
На улице была типичная погода для середины ноября, когда листьев на деревьях уже нет, но и снега нет тоже. От унылого серого неба заныло сердце, и только глядя на Ясю, радостно топающую по тротуару в розовом комбинезоне с мишкой на переднем кармашке, Тане становилось чуть легче.
Когда она смотрела на дочку, всё почему-то теряло значение…
Воздух постепенно становился холоднее, и Таня зябко поводила плечами — надо было надеть шарф потеплее. Она обеспокоенно изучала Ясю, но девочка не подавала никаких признаков замерзания, даже наоборот — была бодрой и весёлой.
Неожиданно пошёл снег, и Таня вспомнила — накануне действительно предупреждали, что сегодня будет небольшой снегопад, но уже к вечеру всё растает.
Первый снег в этом году… И в Ясиной жизни, считай, тоже, ведь снега, который лежал на улице той зимой, малышка уже не помнила.
Яся остановилась посреди тротуара, задрала голову и, открыв рот, посмотрела на небо. Потом высунула язык, явно пытаясь поймать снежинку и чуть покачиваясь на пока ещё неустойчивых ножках. Таня предусмотрительно придерживала дочку за капюшончик и улыбалась её искренней реакции на снег.
— Во-о-о! — сказала Яся, обращаясь к ней и указывая на небо, и неожиданно чётко и внятно произнесла: — Ма-ма!
Таня умилилась. До этого у Яси получалось скорее «амя», а тут…
— Таня… — послышалось сзади негромкое, и она вздрогнула. Сердце вновь забилось — конечно, оно ведь не могло не узнать этот голос.
Она медленно обернулась, понимая, что сейчас рядом нет Егора, и если что-то случится, он не сможет её защитить.
Что может случиться? Зная Василия — что угодно. Когда-то давно Таня доверяла ему, но не теперь.
Он изменился, она не могла этого не признать, хотя прошло не так уж и много времени — чуть меньше двух лет. Но сейчас Вася казался повзрослевшим, каким-то более серьёзным, и в его голубых глазах Таня впервые видела что-то, похожее на страх.
Да, Василий по-прежнему был красивым, высоким и мужественным, но всё же — от того зверя, пахнущего хмелем, который приезжал к ней в последний раз, сейчас не осталось и следа.
Яся пока стояла спокойно — её слишком занимал снег, — но Таня знала, что это ненадолго.
— Я… могу поговорить с тобой? — спросил Василий не очень уверенно, совсем не похоже на себя.
Сначала Таня хотела ответить «да», но… перед глазами яркой вспышкой возникло лицо Егора, в груди что-то сжалось, закололо, будто иголками, и она ответила пустым и холодным голосом:
— Зачем?
Мужчина помялся, глядя на Таню, как ей показалось, с мольбой.
Откуда он узнал её адрес? Впрочем, это не так важно, как ответ на вопрос, который она уже задала.
— Я бы хотел попросить прощения.
Таня почему-то не удивилась — подсознательно ждала именно этих слов. Впрочем, ждала ли? Она просто думала, что Вася скажет именно их.
— Ты смотрел фильм «Москва слезам не верит»?
А вот Василий подобной фразы точно не ждал — лицо его удивлённо вытянулось.
— Да, но… это было давно, и я мало что помню.
Ясе наконец надоело стоять на одном месте, и она вновь решительно зашагала вперёд, не обращая внимания на незнакомого дядю — всё её существо сейчас занимал снег. Таня пристроилась следом за ней, продолжая осторожно придерживать дочку за капюшон, и, покосившись на Василия, который шёл следом, сказала:
— Это мой любимый фильм. Там героиня после долгой разлуки встречается с мужчиной, который причинил ей много боли, и говорит ему: «Сначала я тебя сильно любила. Потом ненавидела. А теперь я счастлива, что обожглась, потому что не стала бы тем человеком, каким стала».
Несколько мгновений Василий молчал, словно пытался понять, о чём говорит Таня. Она невольно усмехнулась — раньше он никогда не вдумывался в то, что она говорила. Она была для него лишь щебечущей птичкой — да, поёт, да, красиво, но кому придёт в голову пытаться расслышать слова в птичьем пении?
— Значит, ты счастлива?
Счастлива ли она? Теперь Таня хорошо понимала, что счастье — это непросто. Над ним надо работать. И она работала — каждый день, каждый час, каждую секунду. Вот только объяснять это всё Василию… бессмысленно.
— Да.
— Ты замужем?
Странно, что он задал этот вопрос только сейчас.
— Нет, — соврать она и не подумала. Зря, наверное, стоило бы сказать «да»… Но Таня всегда не любила врать. Да и в их отношениях с Василием было слишком много лжи — ни к чему добавлять ещё одну.
— Нет? — повторил он удивлённо. — А, я понял, сейчас это модно даже… Жить вместе,
