Моя чужая женщина - Ольга Дашкова
Один из оперативников узнал ее, была в баре, на который готовился рейд по наркотикам. Но патруль с вокзала она разукрасила, конечно, красиво, все рожи исцарапанные, вот же дикая кошка, нет, не кошка – лиса, хитрая и наглая.
– Хорошо, признаюсь, я соврала.
Непроизвольно сжимаю кулак, внутри тоже все сжимается в предчувствии. Нет, сука, нет, если она действительно распространяет наркотики, то, сука, я уже не знаю, куда катится этот мир.
Поворачивается, убирает назад волосы, они явно ей мешают, ведет одной рукой по шее, цепляя пальцами тонкую золотую цепочку, трогает крестик. У нее странные глаза, непонятный цвет – цвет густого серо-голубого тумана.
Или тому виной освещение?
Под курткой черная майка, вижу лишь край татуировки на груди справа. Кожа светлая, чуть заметные веснушки на лице и колечко пирсинга в носу. Сколько ей лет?
– Мне двадцать пять, зовут Арина. Я не проститутка и не торгую наркотиками и своим телом. Да, я была в баре, но ушла от греха подальше, не получилось, как видишь. Считаю, что вы не имеете никакого права меня задерживать.
Говорит уверенно, от былого нахальства и наглости не осталось и следа, глаза холодные, сжимает крестик в кулаке.
– А ты забавная.
– Хотела пойти в театральный, но не взяли. Там любят забавных.
– В проститутках лучше?
Специально задираю ее.
Видно, что держит себя, вздыхает, смотрит в потолок, прикрывая глаза. На шее под тонкой бледной кожей пульсирует венка, три родинки слева, получается треугольник. Я бы посмотрел на ее татуировки, уверен их много.
– Что ты делала в баре?
– Пила пиво. Да что вам дался этот бар? Обыкновенная дыра, недорогой алкоголь, но неплохая закуска.
Девушка не смотрит на меня, берет тлеющую сигарету с края стола, затягивается до самого фильтра, бросает на пол и тушит носком ботинка. Не люблю курящих женщин, но ей идет.
В движениях небрежность, легкая усталость, а еще вседозволенность. Так ведут себя отпрыски богатых родителей. Интересно, чья она дочь?
– Долго мы еще тут будем разговоры разговаривать? Я хочу в туалет и есть, а еще в душ и спать. Дяденька, отпустите меня, ну, не виноватая я, он сам пришел, ну, пожалуйста, дяденька.
С тем, что она плохая актриса, я погорячился, отличная, выходит. Но ей не идет так ерничать, вызывает желание взять эту рыжую копну волос в кулак и приложить ее хорошенькую мордашку об этот стол.
Сам тушу сигарету, бросив ее на пол, хоть бы пепельницы, что ли, поставили, я ведь просил увести ее в кабинет, а не в комнату допросов.
Но персонаж эта Арина занятный, точно не местная. Если бы такая молодая, красивая да дерзкая, что расцарапала лица патрульным и сломала одной проститутке нос, жила у нас, я бы знал.
Может, с новой партией приехала из соседней области, я ведь предупреждал Игната не возить сюда дрянь. Не войны же он хочет, на самом деле.
– Дяденьке надо подумать.
Мы снова изучаем друг друга. Клич викингов я знаю с детства, тогда читали книги, а не залипали в гаджетах и играли не в приставки, а во дворе. Вот откуда это знает расписная рыжая Арина, непонятно. Надо бы ее на наркотики проверить.
Но красивая, чертовка, нет, я не залипаю на малолеток, а она для меня именно такая. Мне сорок два, мне вообще заводить семью и отношения противопоказано. Слишком много будет соблазна у врагов, не хочется давать им рычаги давления на себя.
Мне хватило недавних разборок Немца и Соболя, один из которых всадил пулю в лоб, а я потом подчищал концы. Да и эти два деятеля сегодня, Шумилов с ТТ, тоже у них там все непросто. На фига мне эта головная боль? И так хватает, кому мозг выносить.
– Сейчас пописаешь в баночку, а потом поедем к твоему парню.
– Это зачем?
В глазах легкий испуг, спина прямая, губы чуть приоткрыты.
– Затем, что я так хочу.
Снова меняется в лице, морщится, опускает голову, прячась за волнистыми волосами. Не нравлюсь я ей, чувствую, что не нравлюсь, но у нас это, рыжая, взаимно. Но стало обидно. Неужели я такой старый, что не могу понравиться молодой девушке? Просто так, не за положение, статус и деньги? Что вообще за мысли лезут в голову, вроде трезвый.
– А ты всегда получаешь то, что хочешь? Так? Любую прихоть, любой каприз, любую девочку, да? А может и мальчика?
В глазах ненависть, лицо стало еще бледнее, кусает сухие губы, двигается ближе, прожигает взглядом. Да что с ней не так? Может, правда она наркоманка, сидит на какой синтетике, сейчас ее столько, что не разберешь.
– Да, я именно такой, девочка. И пока ты в моем городе, ты будешь делать то, что скажу тебя я.
– А если нет?
– Была в общей камере?
Нехорошая ухмылка. Закрывает лицо руками, падает на стол и начинает смеяться. А у меня нехорошее предчувствие, натерпелся я с ней.
Может, отпустить? Пусть катится на все четыре стороны. С ней будет много проблем.
Вот именно тогда это было бы единственным правильным решением, но Покровский не ищет легких путей и не отступает от задуманного.
Дурак.
Глава 3
Арина
– Миш, ты пальчики ее снял?
– Да, Тихон Ильич. К утру информация будет.
– Хорошо, скажешь начальнику, пусть все скинет мне.
Значит, Тихон Ильич – как пафосно, но ему идет. В отделении многолюдно, идем по узким коридорам, время – ночь, а в таких местах всегда кипит жизнь. Сука, аж воротит, из-за одного гондона ненавижу всех ментов вместе взятых.
– Пошли, чего застыла?
В холле у дежурки смотрю на двух бомжей, им хорошо, они спят, главное, чтоб было тепло, а где – неважно.
– Митрофанов, твою мать, уведи их в камеру, воняет, дышать нечем.
Какой-то мужчина с усталым лицом кричит в открытую дверь, ему отвечают, что там не место, и трогать бомжей никто до утра не собирается. Господи, как же весело, так бы и осталась здесь. Шутка.
– Мы едем писать? Я могу и тут, мне нетрудно, если уже тебе так приспичило.
– Слушай, рыжая, ты чего мне все время тыкаешь? Незаметно, что я старше тебя?
– О, пардон. Господин, как вас? Тихон Ильич? Или можно просто барин?
– И зачем я с тобой связываюсь?
– И правда – зачем? Ах да, я же проститутка и барыга наркотой. Сама совсем свое призвание забыла.
Стоим в дверях отделения, этот Тихон Ильич еще выше
