Несчастные девочки попадают в Рай - Кэрри Прай
Улыбка Семена стала только шире.
— Послал бы тебе воздушный поцелуй, Златка, да вот руки заняты!
Мои щеки вспыхнули. Руки сжались в кулаки.
— Слезай, болван! Кому и что ты доказываешь?
— Люблю тебя, дуру! — крикнул Сема. — Я свою любовь доказываю!
Ненавистное чувство располосовало душу. Любовь слишком коварна, чтобы к ней стремиться. Она соблазняет, манит, но вступив на ее территорию, ты попадаешь в цепкий капкан, а попытавшись выбраться, лишь причинишь себе еще большую боль. Спешить любить — не нужно. Это ловушка.
Осознав, что Семен и не думает спускаться, я с надеждой посмотрела на Сашу, но тот лишь виновато опустил голову.
— Вы — эгоисты! — взяв камень, я бросила его в братьев, но он не долетел, а лишь со звуком плюхнулся в воду. — Предатели! Скоты! Знать вас больше не хочу! Убейтесь, мне все равно! Плевать!
Расценив мое заявление, как призыв, парни наклонились над рекой.
— Она — моя, понял? — со злостью в голосе бросил Сема, сделал широкий шаг и полетел вниз.
Сердце кольнуло, а когда следом прыгнул Сашка, легкие отказались принимать воздух. Самый страшный сон воплотился в жизнь. Нет. Нет. Нет.
Как тысяча мелких осколков, капли от всплеска воды вонзились в мое лицо. Но, это не привело меня в чувство, а только усугубило его. Это конец.
— Ого! Прыгнули! — возрадовался Рыбин, и вся толпа ринулась к реке. — Ай, да Соколовы! Ай, да красавцы!
Забежав в реку по пояс, я остановилась, вспомнив, что не умела плавать.
— Ну что же вы стоите, как пени?! Вытаскивайте их! — рыдала я, но никто не думал помогать. — Да что с вами такое?!
— Не ссы, Златка! — отмахнулся Вася. — Связали их не туго! Выплывут!
Прикрыв рот ладонью, я судорожно мотала головой, в надежде увидеть их выныривающие из воды лица, но все без толку. Минуты шли, а поверхность реки оставалась гладкой.
— Померли, что ли? — удивленно предположил Рыбин, и тогда мои ноги подкосились. Подбородок коснулся воды, перед глазами потемнело, а по губам скатилась горячая струя крови.
Боже…
Глава#2
Год назад.
— Злата, ты сейчас упадешь! — хромая на одну ногу в дом влетел мой младший брат. — Они приехали! Уже вещи переносят! У них гитара есть, представляешь?! А холодильник такой огромный, что там можно жить!
Распрыскивая слюни в разные стороны, Пашка говорил о новых соседях, которые въезжали в дом незадолго умершей бабушки Раи. На светлых волосах Пашки висела паутина, а на сладкий след возле рта налипла грязь. Ему повезло, что поутру дед ушел на рыбалку, иначе Пашка бы получил хорошего подзатыльника, за то, что забежал в дом в грязной обуви.
— И что? — безынтересно ответила я, тщательно намывая полы, хотя сама сгорала от любопытства. — Ты будто холодильника ни разу не видел. Лучше бы дров принес, чем шатался без дела.
— Ты чего, Зося? — разочарованно пропел он. — Интересно, ведь. Пойдем, глянем.
Я сдула со лба выбившиеся русые пряди и повернулась к нему.
— Занята я, не видишь? Пол сам чистым не станет.
— Да брось ты его! Чистый, грязный — никто и разницы не заметит!
— Отвянь, а то я деду скажу, какой из тебя помощник!
— Ну и дура! Без тебя посмотрю! — обиженно бросил он и поковылял на улицу.
Пашка хромал с тех пор, как свалился с крыши и порвал коленное сухожилие. Ему было четыре — до мужчины далеко, — отчего своим горьким криком он перепугал всю Каменку. Даже закаленный на такие случаи дед, еще месяц пил валерьянку и не спускал с сорванца глаз. Прошли годы, а вот мозгов у Паши не прибавилось. Дедушка только и делает, что вызволяет его из труб, канав, с погребов, да чердаков.
Выжав тряпку и отбросив ее в угол, я уселась на стул, внимательно разглядывая итог проделанной работы. И пусть я наводила порядки каждый день, дом от этого краше не становился. После пожара стены и потолки стали черными, а мебель, которую отдали нам добрые соседи разваливалась на глазах. И вечно преследующий запах гари, из-за которого не хотелось возвращаться домой, был просто невыносимым. А еще Каштанка, почувствовав вседозволенность, обгрызла все двери, пороги и дверные косяки. В общем, мы жили в двухэтажном сарае, только тут была печь, и не воняло свиньями. Хотя маленький поросенок в этом доме все же водился — Пашка.
На улице послышались оживленные крики. Закусив губу, я подошла к окну и аккуратно отодвинула марлевую занавеску.
Во дворе соседнего дома толпился народ. Несколько здоровых мужчин тягали мебель, а взбитая женщина с кучерявыми волосами командовала процессом. Местная детвора прилипла к заборам, с любопытством разглядывая новых поселенцев.
Деревня у нас была маленькая — полторы тысячи человек, больше часу езды для ближайшего поселка — и, поэтому, каждый новый постоялец был подобно инопланетянину, вступившему на нашу скромную землю.
— Подумаешь, — фыркнула я и закрыла занавеску.
У меня были дела куда важнее, чем наблюдать за скучным переездом. Уйдя на рыбалку, дедушка наказал мне начистить ведро картошки, а мысль о том, что потом еще и с рыбой возиться придется, вызывала приступ тошноты. Где-то в глубине своей пакостливой души я надеялась, что старичок придет без улова, и мы обойдемся обычным пюре.
— Каштанка! — выругалась я, почувствовав тяжелые лапы у себя на плечах. Свесив язык набок и, виляя хвостом, как пропеллером, собака призывала порезвиться с ней.
— Не сейчас, родная, — устало выдохнула я, убрав с себя грязные лапы. Каштанка опечалено поскулила, но продолжала смотреть с надеждой.
— Если я не расправлюсь с картошкой, то дед расправиться со мной. Под хвост получим мы обе.
Задрав голову, Каштанка звонко тявкнула.
— Несправедливо, знаю. Но картошка сама не почистится.
Разочаровавшись в своей, вечно занятой хозяйке, овчарка выскочила на улицу, где не утихали людские возгласы.
Говорят, что собака не просто лучший друг человека — это помощник во многих делах. Но, глядя на пол, на котором появились следы от грязных лап, едва ли я с этим соглашусь.
Через сорок минут я управилась с картошкой и поднялась в свою комнату. После пожара она изменилась, но все равно оставалась самым уютным уголком в доме. На стенах больше не висели мои детские подделки, а красовался зеленый ковер, вместо кровати на полу лежал исхудалый матрас, а личный уголок я сделала самостоятельно. Отколотое по краям зеркало и пластмассовая корзина из-под мандаринок заменили мне комод. Оставшиеся «в живых» вещи я стопкой складывала на пол, а вот глиняные фигурки, которые
