Вкус шалфея - Йаффа С. Сантос
– А что, если я не хочу? – фыркнул Симон, снова просматривая ленту в телефоне.
– После того, как я потратил 2000 долларов и несколько недель, помогая тебе устроиться? Ну, тогда бы я сказал: подавись дерьмом.
– Вот это наглость! Я не стану терпеть такое обращение, – сказал Симон, кидая лежащее рядом полотенце на пол, и выбежал.
Жюльен пожал плечами и ушел размалывать перец. И только когда он позже вечером написал Симону, а тот в ответ прислал ему эмодзи ножа, Жюльен понял, что Симон не вернется в «ДЭКС».
Луми
Глава третья
В шесть часов на 218-й Западной улице в воздухе висел острый запах жарящихся пончиков. Луми не могла понять, как персонал «Твин Донат» не чувствовал тошнотворную вонь дешевого масла, жарившегося на слишком низкой температуре. Хуже всего то, что он затмевал аромат любой другой еды, которую готовили на той же улице и которая так нравилась Луми. Например, запах длиннозерного риса, который во многих семьях готовили идеально.
Запах риса проникал через ее дверь, поскольку ставни были плотно закрыты в попытке спастись от прохлады ноябрьского дня. Луми так и не привыкла к нью-йоркским зимам. Она включила терапевтическую лампу дневного света и уселась на диван с коробкой фисташковых профитролей, которые Магда приготовила для нее в свободное от работы время.
Только она развязала фиолетовую корсажную ленту, как у нее зазвонил телефон. Луми вздохнула, с тоской глядя на профитроли. На экране появилась надпись – Рафелина. Девушка подумывала закрыть телефон подушкой и сказать другу и бухгалтеру, что она на йоге. Нехотя Луми нажала на кнопку и подняла телефон к уху.
– Привет, Рафи, – сказала она, пытаясь звучать жизнерадостно.
– Привет… Луми, – Рафелина тяжело вздохнула. – Послушай, сегодня я получила письмо из управленческой компании.
– «Росс и Грин»? – спросила Луми. Они обе знали, что существовала только одна управленческая компания.
– Они поднимают ренту до 10 000 долларов в месяц, – выпалила Рафелина.
Кусочек фисташкового крема прилип к стенке коробки и Луми изящно смахнула его пальцем.
– Ну, неважно, да. Просто станем больше работать. Может, устроим скидки по купонам или расширим секцию выпечки. Мы компенсируем повышение аренды, – сказала она, кивая в такт своим словам.
На том конце трубки воцарилось молчание, слышно было лишь дыхание Рафелины.
– Луми… милая. Не хочется самой говорить это, знаешь ли. Правда. Но ты и так в минусе.
Поежившись, Луми натянула к подбородку меховое одеяло, лежавшее на диване.
– Ну да, сначала процесс будет медленным, но это хорошая мотивация. Не дает огню под нашими задницами погаснуть. Я уже месяцами говорила о расширении отдела выпечки. Вот и возможность наконец это сделать. Как только все получится, уверена, мы сможем возместить убытки, – ответила она.
Рафелина быстро прервала ее:
– Лу, это повышение ренты на 40 процентов. А ты с августа еще ни разу не выходила в ноль.
Луми нахмурилась.
– Ну это неправда, Раффи, знаешь…
Рафелина снова быстро прервала ее:
– С сентября ты оплачивала все счета своими сбережениями. Можешь другим рассказывать, что убытки и прибыль сравнялись, но я твой бухгалтер, милая, не забыла? – спросила она Луми.
Сердце Луми ухнуло вниз. Это правда. Она не хотела зацикливаться на убытках и надеялась, что после зимы дела пойдут лучше. Но, учитывая слова Рафелины, даже при таком раскладе этого будет недостаточно.
– Мне жаль, милая, но, если в следующие тридцать дней не произойдет чудо, к концу года тебе придется закрыть «Каралуну», – Луми откинулась на спинку дивана. Ей больше не хотелось говорить.
– Эй, я тебе перезвоню попозже, Раф, – сказала она.
– Луми, ты в порядке? Я знаю, что это значит для тебя, и…
Луми оборвала ее:
– Ага, я в порядке, скоро поговорим! – она быстро нажала на «закончить звонок».
Коробка с профитролями выпала из ее руки и приземлилась с глухим стуком на пол из твердого дерева. Луми и не заметила. Она слышала только голос своей мамы Инес, говоривший, что «за своими мечтами следуют глупые люди. И знаешь, с чем они остаются? Ни с чем», Луми столько раз это слышала… и другой взгляд на жизнь не помешал ей оказаться в этой ситуации.
Ее мечта погибала. Все ночи тяжелой работы. Тщательного планирования. Вспышек креативности, исходящих из самого сердца. Ее маленькая, но верная база постоянных посетителей, возвращающихся снова и снова, чтобы порадоваться и открыть для себя новые любимые блюда. Как ей сказать им, что она больше не сможет делиться своими блюдами? Горло медленно сжималось, словно там появился ком. И что Луми скажет своему персоналу?
Девушка упала на диванчик с кружевной обивкой винного цвета. Следующий заказ на обслуживание банкета должен пройти хорошо. «Каралуна» нуждалась в этом. Луми нуждалась в этом.
Луми
Глава четвертая
Луми смотрела на Гудзон. Мигающие огоньки с обеих сторон реки отвлекали ее от ужасной головной боли. Если учитывать все, от сгоревшего флана до говяжьего жаркого ropa vieja[5], которое не хотело становиться нежнее, Луми еще никогда не обслуживала свадьбу, где все бы прошло так плохо. Как раз, когда ей нужно было, чтобы все прошло как никогда лучше.
Конечно, это должно было случиться на свадьбе самых влиятельных клиентов в ее жизни – скрипача Оскара Розарио и известной балерины Каролины Урбаез. Сотни рестораторов Нью-Йорка мечтали об этом заказе, и все же его заполучила она, потому что только ей Каролина доверила приготовить идеальный доминиканский торт. Ну, по крайней мере, с ним все было хорошо.
Луми подошла к барной стойке и кивнула бармену в очках, поприветствовавшего ее взмахом руки.
– Мне виски и шот Бругал, – сказала она, позволяя уставшему телу опуститься на мягкое сиденье. Луми уставилась на зеркальную поверхность стойки. В ответ на нее смотрели ее безукоризненно подведенные карие глаза и кожа цвета корицы. Она уже смирилась со своим длинным лицом, но зеркальная поверхность довела его чуть ли не до комических пропорций. Ладно. Учитывая обстоятельства, можно немного повеселиться.
– Трудный день? – хрипловатый мужской голос прозвучал слишком близко к ее уху.
– Боже мой! – воскликнула она. – Я не видела… – Луми замолкла, столкнувшись лицом к лицу с одним из самых красивых мужчин, известных ей.
Локоны рыжих волос падали на его лоб, бросая на него тень. У него были темно карие глаза, и даже брови горели рыжим. На носу и щеках россыпь веснушек. Ресницы тоже были рыжими и длиннее, чем обычно у мужчин. Луми поняла, что где-то его уже
