Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 1
Мама всегда говорила, что у нас с ней есть нечто гораздо большее, чем особняк тети Вилли на Дитмас-авеню. У нас были мы сами!
«Но это же неправда! — болью отозвалось сейчас в сердце Сильвии. — Ведь мама взяла и ушла от меня, разве не так?»
Боль поднялась к горлу: «Мама… о, мама, почему ты должна была умереть?»
Сильвия закрыла глаза, чувствуя, как по щекам медленно потекли горячие слезы. Ей вспомнился тот день, когда обычно такой сдержанный мистер Хармон вызвал ее из тесной клетушки кассира к себе в кабинет и произнес дрожащим голосом: «Ваша мать… Я весьма сожалею… у нее удар». В тот миг все сразу поплыло у нее перед глазами, цвета вокруг померкли, сделавшись сперва серыми, а затем черными. Очнувшись, она обнаружила, что едет в лимузине. Кожаные сиденья, гладкие, как сливочное масло; толстые подушки; устланный ковром пол; стеклянная перегородка, отделяющая салон; водитель в серой форменной фуражке. Как странно, совсем другой мир!
Рядом с ней кто-то сидит, она чувствует на своем плече чью-то участливую руку. Да ведь это же сам мистер Розенталь, их босс, директор банка! Сильвию начало бросать то в жар, то в холод. Ею овладели страх и изумление. Да, теперь она припомнила, что прежде ей случалось ловить на себе его взгляды, но он ни разу не заговорил с ней. Другие девушки сплетничали о нем во время перерыва на ленч, сидя в кафетерии: его жена скончалась двадцать лет назад, детей у них не было, и все недоумевали, почему это он снова не женится. Может быть, думалось ей, все дело в том, что женщины просто страшатся его и не решаются даже к нему приблизиться. Сильвия вспомнила, какой ужас вызывало одно его появление, когда он проходил по коридору, спеша в свой кабинет, — всегда безупречно одетый, с неизменными золотыми запонками, поблескивающими на манжетах рубашки с вышитой монограммой. Говорил он тихо, но твердым и властным тоном.
В машине, однако, он отнюдь не показался ей таким уж грозным. На нее смотрели добрые голубые глаза в мелкой сетке морщин. На вид ему было, по крайней мере, пятьдесят — раньше он казался ей моложе; серебристо-светлые волосы такие тонкие, что сквозь них просвечивает белая кожа. Он сказал, что они едут в больницу. К ее матери. Слушая его голос, Сильвия чувствовала, как исходящая от этого человека спокойная сила словно вливается в нее.
А потом… потом он взял на себя оплату маминых больничных счетов, похороны, трогательно позаботился о ней, когда после пережитого она свалилась больная. И ни разу, ни разу, ничего не требовал взамен, не пытался воспользоваться своим положением, пока в один прекрасный день неожиданно не предложил ей выйти за него замуж. Подумать только, он захотел на ней жениться! Это же настоящее чудо. Право же, она этого не заслужила.
И, Боже, как она ему отплатила!
Память о Никосе беспокоила ее, словно попавший в туфлю камешек. Весь нынешний год она засыпала и просыпалась с мыслью о нем. Порой беспокойство было сильнее, порой слабее, но оно не оставляло ее ни на минуту, комом застревая в горле, мешая есть, отравляя часы сна. Память о Никосе как бы насмехалась над ее страстным желанием, чтобы ребенок, которому вот-вот предстояло появиться на свет, был похож на Джеральда.
Сильвия сплела пальцы на твердом, возвышающемся, как гора, животе. Схватки начали потихоньку отпускать ее, боль утихла. «Если бы только, — беззвучно прокричала она, — я могла забеременеть до близости с Никосом, тогда я бы сейчас не страдала».
Одному Богу известно, как она старалась. Каждое утро начиналось с измерения температуры и соответствующей отметки в табличке, которую Джеральд повесил на спинке кровати, — и так целых три года. А эти визиты к врачу! Лежишь там распластанная, вроде курицы, которую собрались потрошить. Чувствуешь внутри себя холодную сталь инструментов — прямо хоть плачь. И что же говорят врачи? Всегда одно и то же: все в порядке. Не надо торопить время. Да разве эти врачи знают, в чем дело?
На глазах выступали слезы, когда она видела разочарование на лице Джеральда при наступлении очередных месячных.
Почему она не могла доставить ему единственную радость, которую он так ждал? Ведь он же создал для нее жизнь, полную радости. Каждый из трех специалистов с Парк-авеню всякий раз уверял, что ее вины в этом нет, но Сильвия знала лучше.
Она была уверена, что смогла бы забеременеть, если бы преодолела свое отвращение к самому процессу физической близости с мужем.
Но почему? Какой другой муж на свете мог быть добрее и щедрее Джеральда?
Однако воспоминание о свадебной ночи, когда она впервые увидела его голым, все еще заставляет ее передергиваться. В своих шикарных, от лучших портных костюмах он выглядел таким большим, импозантным. Но голый, с обвисшим животом он кажется безобразным и старым. К тому же у него груди, груди, как у женщины! За все годы их супружества Сильвия так и не смогла отделаться от чувства тошноты, которая подступала, когда Джеральд приходил к ней. И это несмотря на то, что она бессчетное количество раз твердила себе, что любит его, а он любит ее. Прижимающийся к ней дряблый живот, заставлявший ее судорожно глотать воздух, его медленное вхождение в нее — затем сопение и стоны, как если бы ему было нестерпимо больно. «Все наладится, — говорила она себе, — не может не наладиться. Все дело в том, что мы просто не успели привыкнуть друг к другу».
Однако стоило Джеральду объявить о своем желании, снимая пижаму и складывая ее в изножье кровати, Сильвию начинала бить дрожь.
И вот на горизонте появился Никос…
Новый приступ боли в животе прервал размышления Сильвии. Она волчком завертелась на заднем сиденье, словно это каким-то образом могло помочь ей ослабить горячее дыхание зловещей силы, стремящейся наказать ее.
Прижавшись к спинке переднего сиденья, чтобы не так трясло от бесконечных рывков машины, Сильвия осторожно придерживала раздувшийся живот, словно там находилась бомба, готовая в любой момент взорваться.
— Я передумала, — обратилась она к водителю. — К «Святому Пию», пожалуйста!
В боковом зеркале Сильвия увидела, как изменилось выражение лица шофера. Что ж, его можно понять: в том районе Бронкса ему наверняка не светит найти пассажира на обратный рейс. Но зато там она будет чувствовать себя как дома — ведь в этом квартале Сильвия выросла, и сейчас он представлялся ей самым безопасным местом.
Чтобы подстраховаться, надо будет сказать Бриджит, что она у своей старой подруги Бетти Кронски. Это на тот случай, если Джеральд позвонит домой. Потом всегда можно будет сказать ему, что начались схватки и у нее не было времени возвращаться в центр или связываться с надутым, как индюк, доктором Хандлером, однокашником Джеральда по колледжу.
