Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 2
В остальном жизнь Катрин складывалась менее гладко. Она всегда была склонна к одиночеству, подруг, кроме Антонии, не имела, и поэтому сверстницы поглядывали на нее искоса, сплетничали о ее жизни в Швейцарии, о самоубийстве Сильви. Одноклассницы считали Катрин задавакой и воображалой. Она и в самом деле держалась от них в стороне, но вовсе не из пренебрежения – просто у Катрин было мало общего с ее ровесницами. Например, ей было скучно слушать, как Антония рассказывает о свиданиях с мальчиками. Один раз Антония уговорила подругу отправиться вместе с ней на очередную встречу с мальчиками, и это развлечение Катрин совсем не понравилось: сидеть в тесном автомобиле, отталкивать жадные руки и слюнявые губы… Голос Элвиса Пресли оставлял ее совершенно равнодушной, при звуках рок-музыки она не испытывала ни малейшего восторга. Очевидно, воспитание мадам Шарден достигло цели и превратило Катрин, если воспользоваться выражением самой хозяйки пансиона, в «европейскую даму».
Катрин хотелось совсем немногого – читать, рисовать, а главное – добиться того, чтобы отец вел себя с ней так же, как с Матильдой, то есть был весел, беззаботен, остроумен, счастлив.
Шли недели, месяцы. У Катрин возник план. Она переделает квартиру заново, превратит ее в настоящий дом, куда смогут приходить друзья, где будет так же шумно и весело, как в замке у принцессы. Катрин отнеслась к этой затее с присущей ей обстоятельностью: накупила журналов по дизайну, часами гуляла по магазинам, выбирая ткани и обои. Она хотела сама сделать эскизы интерьера, все до конца продумать, а уже потом обрадовать Жакоба.
Катрин обратилась за помощью к Томасу. Теперь они встречались часто, каждую неделю. Вместе ужинали, ходили по театрам, по картинным галереям. Именно Томас во время этих продолжительных прогулок показал своей питомице Нью-Йорк во всем его архитектурном великолепии, научил разбираться в стилях и деталях орнамента.
Однажды, когда они ужинали вдвоем в «Русской чайной», Катрин с энтузиазмом рассказала Томасу о своем плане.
– Вы прямо как Жаклин Кеннеди, – улыбнулся он. – Больше всего заняты обустройством резиденции.
В его словах ей послышался скрытый упрек.
– А что в этом плохого? – ощетинилась она.
– Ну-ну, Шаци, не стоит так быстро обижаться. – Он погладил ее по руке.
Томас мог бы объяснить своей юной подруге, что ему не нравится в этой затее. В середине двадцатого столетия идея домашнего очага приобрела очертания культа. Дом превратился в оазис частной жизни, огороженной от безумствующих толп; там, под сенью родного крова, должны царить покой и добродетель. Над этим раем царит ангел женственности, утешающий мужчин после тягот и невзгод, с которыми они сталкиваются в житейском море.
Томас мог бы объяснить Катрин, что в Соединенных Штатах легенда об идеальном доме и идеальной хозяйке прославляется сотнями журналов и рекламных проспектов, пестуется торговцами, производителями, всевозможными посредниками. Вся эта публика обрела замечательную сторонницу в лице первой леди страны. Жаклин Кеннеди, самый очаровательный из всех ангелов домашнего очага, воцарилась под крышей благоустроенного и наисвятейшего из всех американских домов.
Томас полагал, что Катрин тоже стала жертвой всеобщего безумия. Правда, с некоторым различием. Девочка увлеклась домоустройством не ради супруга, а ради отца.
Но Томас оставил скептицизм при себе, а вслух сказал лишь:
– Прекрасная идея, Шаци. Я, разумеется, с удовольствием вам помогу.
К чему портить старческим брюзжанием юный энтузиазм?
Вместе они стали ходить по антикварным магазинам, по выставкам мебели и ткани. Томас подарил ей несколько книг по интерьеру, в том числе по стилю модерн и по венскому дизайну, с которым у него связывались воспоминания молодости.
Катрин оказалась очень способной и старательной ученицей.
Томасу нравилась в ней эта жажда знаний, готовность учиться. Он любил смотреть, как сосредоточенно она наморщивает лоб, как внимательно прислушивается к каждому слову.
Временами Закс, пораженный красотой этого юного создания, даже сбивался с мысли. В Катрин ощущалась какая-то спокойная, природная мудрость и изящество, напоминавшая мадонн Леонардо. Томас увлекся этой девочкой не на шутку.
И в то же время он очень за нее беспокоился. Его тревожила ее одержимость идеей переустройства дома. За этим стояло не только желание сделать отца счастливым, но и явное стремление взять реванш у покойной матери. И еще Томасу не нравилось, что Катрин почти не общается с девушками и юношами – да-да, именно юношами – своего возраста.
Всякий раз, проводив ее до дома, Томас начинал издеваться над самим собой. Старик с притязаниями Пигмалиона! Совсем из ума выжил, решил вдруг создать идеальную женщину. Ни к чему хорошему это не приведет. И все же общество Катрин доставляло ему огромное удовольствие. Чуть ли не впервые Томас наслаждался общением с существом противоположного пола, не получая никакого сексуального удовлетворения. Ни разу он не позволил себе даже намекнуть на секс – если, конечно, не считать их первой встречи. Вспоминая об эпизоде в автомобиле, Томас не мог удержаться от смеха. Теперь же он и вовсе превратился в старого идиота, в папашу, не чаящего души в собственном чаде. И поэтому, расставаясь с Катрин, он нередко искал утешения в объятиях других женщин. Происходило это очень просто: Томас брал маленький черный блокнот, выбирал телефонный номер, а позже расплачивался за удовольствие. Несмотря на возраст, Закс был еще полон жизненной энергии.
Катрин ни о чем не догадывалась. Она знала лишь, что может рассчитывать на Томаса. Он был один из немногих островков надежности в ее зыбкой вселенной. Катрин не задумывалась об этом, но в ее ментальной географии мир был устроен так: в центре она и ее отец; чуть поодаль – Томас и Лео; еще на некотором расстоянии – принцесса, Фиалка и Порция, с которой она продолжала переписываться. Что касается Антонии, то подруга постепенно удалялась все дальше и дальше на периферию.
В конце мая Катрин посвятила в свой план Жакоба, показала ему три альбома, сплошь заполненных эскизами.
Они сидели напротив друг друга за ужином. Катрин, как обычно, накрыла стол белоснежной скатертью, поставила канделябры и свежие цветы.
– Папочка, – начала она, – по-моему, настало время привести квартиру в порядок. Смотри, что я придумала.
Ее глаза сияли от возбуждения, она горделиво показывала отцу свои рисунки.
– Все это чудесно, Кэт, – сказал Жакоб, медленно переворачивая страницы.
По эскизам он мог представить, какой дочь хотела бы видеть их новую жизнь. Эта жизнь была наполнена друзьями, праздниками, гостями. Катрин мечтала вовлечь его в этот водоворот, хотя прежняя жизнь еще не была как следует похоронена. Катрин намеревалась изгнать Сильви из своего сердца – вместо того, чтобы разобраться в собственных чувствах и мыслях. Жакоб не решался омрачить радость дочери, но его тревожили истинные мотивы, толкнувшие ее на этот путь. Необходимо было, чтобы Катрин научилась разбираться в смысле своих желаний и действий.
